В 1929–1930 гг. городская черта Новосибирска существенно расширилась за счет включения в городскую территорию нескольких сельских населенных пунктов, к числу которых относилась деревня Усть-Иня. Значительная часть населения Усть-Ини восприняла присоединение их деревни к городу резко негативно. Крестьяне отказывались дать согласие на расширение городской черты за счет их поселения, поэтому передел городской территории состоялся только через решение суда. Мотивы протеста крестьян Усть-Ини охарактеризованы мною в статье «Правовые и социокультурные аспекты урбанизации в восприятии пригородных крестьян» [6, с. 180–188]. Кратко эти мотивы можно определить следующим образом: население деревни не желало нести материальные убытки, связанные с изъятием для городских нужд земель, которые они обрабатывали, не хотело менять образ жизни, осваивать новые способы материального самообеспечения, ощущало страх неопределенности перспектив жизни «под городом» и беспомощность пред советскими властными структурами.

Население Усть-Ини в 1920-х гг. было разнообразным в социальном и демографическом отношениях. Однако важно отметить, что большая часть крестьян этой деревни являлась переселенцами из Черниговской, Полтавской, Курской и других перенаселенных на рубеже ХIХ и ХХ вв. губерний Российской империи. Согласно «Спискам населенных мест Сибирского края» за 1826 г., в деревне численно преобладали те, кто назвал себя «украинцами» [9, с. 458]. Именно представители этой социальной группы были особенно недовольны присоединением Усть-Ини к городу, ведь терпели крах их колонизационные установки.

Переселение украинцев в Усть-Иню можно было квалифицировать как удачное. Семьи переселенцев жили в Усть-Ине приблизительно по 30–40 лет. Согласно данным, которые они сами предоставили сельсовету в 1928 г., еще до Столыпинской аграрной реформы, начиная с первой половины 1880-х гг., в Усть-Иню переселились крестьяне пятидесяти четырех фамилий. В годы реформы Столыпина к Усть-Инскому обществу приселялись преимущественно родственники недавних мигрантов, появилось и несколько новых фамилий. И лишь 17 немногочисленных, как правило, случайно оказавшихся в Усть-Ине крестьянских семей, появилось здесь в период между 1911 и 1926 гг. [2, оп. 1, д. 24, л. 1–7].

К 1928 г. многим семьям переселенцев удалось создать «крепкие» хозяйства, преодолев трудности переселения, Первой мировой и Гражданской войн, периода хозяйственной разрухи в стране, когда на советские деревни легло тяжкое бремя продовольственного налога. Казалось бы, в середине 20-х гг. началась стабилизация жизни, но в 1929 г. русло крестьянской жизни в Усть-Ине изменилось в совершенно неожиданном для многих ее жителей направлении. В результате этого крутого поворота население деревни Усть-Ини практически не пострадало от коллективизации, но с хлебопашеством и, более того, крестьянским образом жизни, которым жители Усть-Ини дорожили (и даже считали, что «крестьянин» – это не просто обозначение рода занятий человека, или определенная социальная рамка, а «звание» [2, оп. 1, д. 34, л. 8 об.]), всё-таки пришлось покончить.

Кроме переселенцев и их потомков, в Усть-Ине, которая существовала с ХVIII в., имелась значительная доля «старожилого» населения (Масловы, Колесниковы, Белоусовы, Кунгурцевы, Бычковы, Харлопановы, Овчинниковы, Рожковы) [8]. Многие «старожилы» были солидарны с переселенцами в их протестном решении. Они тоже привыкли к крестьянскому труду и удобствам, которые давала жизнь в пригороде: близость рынка и возможность по мере необходимости использовать городскую инфраструктуру. Среди старожилов, как и среди переселенцев, имелись сельские активисты, хорошо знавшие законодательство, находившие самореализацию в работе сельсовета и не желавшие утрачивать возможностей, которые давало самоуправление.

К моменту присоединения к городу Усть-Иня практически «срослась» с Новосибирском территориально. А после того как эта деревня стала частью городской территории, Новосибирск существенно разросся в юго-восточном направлении, как бы «шагнув» через Усть-Иню. Территория бывшей деревни Усть-Ини является сегодня окраиной Октябрьского района. Октябрьский район граничит на юго-восточной стороне с Первомайским, а Первомайский с Советским районом (Академгородок). Можно сказать, что Усть-Иня существует в некотором смысле и сегодня. Среди сегодняшнего населения этой части города немало потомков тех самых переселенцев, о которых было сказано выше. На всех издавна существующих улицах бывшей Усть-Ини живут коренные обитатели этой местности, то есть некоторые семьи по сто лет не покидают свои старые дома. Тут и теперь часто звучат фамилии, которые фигурируют в делопроизводственных источниках Усть-Инского сельсовета (Вахновы, Дзюба, Дудченко, Зацарные, Колесниковы, Колоусовы, Коробовы, Кузьменко, Ломака, Миргородские, Овчаренко, Саченко, Счастливцевы, Харлапановы, Хожаевы и др.). Кроме того, былое топографическое своеобразие Усть-Ини частично сохранилось в сегодняшней новосибирской топографии. Но сохранилось и нечто большее, чем остатки былой материально-пространственной среды и бытующих до сих пор в среде местного населения названий ее элементов.

Наблюдения за современной жизнью бывшей Усть-Ини позволяют сделать вывод о присутствии особого рода локальной идентичности у местного населения. Наряду с другими идентичностями, присущими современным горожанам, этих людей отличает наличие идентичности, которую можно условно назвать «усть-инской». Наблюдения показывают наличие таковой идентичности у коренных жителей бывшей Усть-Ини, к числу которых мы относим прямых потомков крестьян, живших здесь еще в дореволюционный период и осваивавших территорию, незаселенную до них. Пожалуй, эта идентичность не является одинаково значимой для всех коренных жителей бывшей Усть-Ини, однако, как показывают полевые исследования, у многих она проявляется с очевидностью. 

Читать дальше