Год назад, 19 февраля 2022 года, после недолгой болезни ушла из жизни Наталия Николаевна Родигина – доктор исторических наук, заслуженный профессор Новосибирского государственного педагогического университета. Всероссийской и сибирской читающей аудитории она известна своей блестящей монографией «”Другая Россия”: образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX – начала XX века» (Новосибирск, 2006), статьями об отражении проблем Сибири в общественном мнении и сознании администраторов Российской империи, об истории детской литературы советского периода в нашем регионе. Талантливый ученый и педагог, сердечный и отзывчивый человек, надежный и преданный друг, добрый наставник для своих многочисленных учеников, нежная мать и заботливая дочь… Неожиданная смерть до глубины души потрясла всех, кто ее знал и любил. Коллектив Института истории, гуманитарного и социального образования НГПУ, где с начала 1990-х годов работала Наталия Николаевна, готовится провести 22–25 марта нынешнего года Международный научно-образовательный форум «Историческая наука и образование – пространство диалога и сотрудничества», посвятив его светлой памяти своей коллеги. Издается сборник избранных текстов из интернет-блога самой Наталии, посвященных ей очерков и воспоминаний ее родителей, друзей по работе и учеников. Предлагаю вниманию читателей, среди которых много тех, кто знал и высоко ценил Наталию Николаевну, свои воспоминания о ней, которые войдут в эту книгу.

… На невысоком диване (он же – застеленная кровать) в маленькой преподавательской квартире жмутся друг к другу две студентки. Собеседник-преподаватель – напротив них на стуле, его сидение выше дивана, и такое «доминантное» размещение неудобно. Но по-другому в этой квартире не получится. Уже известно, что девушек зовут Наташа и Лена, что они уповают на мою помощь в написании дипломных работ. На кухне моя жена, коллега-преподаватель, готовит чаепитие вместе с третьей студенткой – Галей.

Так около тридцати лет назад произошло знакомство с Наташей Отроковой. Она и ее однокурсницы годом раньше трудились на школьной практике под руководством моей жены и подружились с ней. Теперь вот, как часто бывает, у студенток что-то не «вытанцовывалось» с дипломными, возникла нужда в дополнительных консультациях, и жена предложила им поговорить со мной. Видимо, потому что я тогда писал докторскую диссертацию и решал типологически сходные исследовательские задачи :). Девушки задали толковые вопросы, мои советы и соображения были приняты благосклонно, и через часок все дружно пили чай на нашей малюсенькой кухне.

Наташа тогда испытывала неудовлетворенность темой своей дипломной работы. Тему ей дала Екатерина Ивановна Соловьева, ее научный руководитель и заведующая нашей кафедрой, уважаемый основатель научной школы. Проблематика аграрного переселенческого движения в Сибирь во второй половине XIX века здесь возникла вполне закономерно. Во-первых, наша научная школа тогда развивалась именно вокруг аграрной истории Сибири. Во-вторых, Екатерина Ивановна сама когда-то защитила кандидатскую о переселениях Столыпинского периода и хотела, чтобы способная ученица «закрыла» предшествующий пореформенный период. Как я понимаю, Наташе не хотелось зарываться в обильную статистику, делать много сухих расчетов – при том, что выводы в общем-то были заранее известны. Она уже прочла немало научной литературы по направлению исследования и обрела уверенность в его «исписанности». Теперь я думаю, что предложенная тема не обладала в сознании начинающего историка флером новизны, налетом таинственности, который хотелось бы приоткрыть. Может быть, подспудно сказывалось и «некрестьянское» происхождение: родительская семья была интеллигентской, хотя и с сельскими корнями. Аграрно-историческая проблематика сегодня мало привлекает молодых историков – в большинстве своем горожан по месту рождения и характеру социализации.

После двух-трех бесед мы нашли приемлемое для Наташи относительно компромиссное решение: сосредоточиться не столько на самом переселенческом движении, сколько на его социальном восприятии, оценке в общественном мнении. Екатерина Ивановна смирилась с таким поворотом. Дипломная работа была написана и защищена с отличной оценкой, молодой специалист укрепился в своем стремлении к профессиональной работе в исторической науке.

Развивая замысел, проклюнувшийся еще в студенчестве, Наташа позже написала кандидатскую диссертацию «Сибирское переселение в общественном сознании россиян второй половины XIX века». Екатерина Ивановна Соловьева и в аспирантуре была ее научным руководителем, но между наставницей и нестандартной подопечной по-прежнему не сложилось тесного взаимодействия, полного согласия относительно замысла и стратегии диссертационного исследования. Когда Наташа обращалась за помощью и советом ко мне, я охотно откликался, все же стараясь при этом не подменять научного руководителя.

Защита диссертации Наталии Николаевны (теперь уже Родигиной) в совете при Институте истории СО РАН прошла с большим успехом. Ученый синклит согласился с авторским определением научной новизны работы: в ней «впервые в историографии на основе междисциплинарного подхода, в русле концепции модернизации общества проанализированы взгляды высшей бюрократии и провинциального чиновничества по переселенческому вопросу в комплексе с изучением общественного мнения и позиции органов земского самоуправления. Пионерной является постановка вопросов об источниках информирования потенциальных мигрантов об условиях жизни и хозяйства в Сибири; о факторах, влиявших на отзывы переселенцев о причинах и ходе миграционного движения и на их оценку первых итогов водворения на новых местах; об аграрных переселениях как одной из повседневных форм крестьянского сопротивления». В число основных источников для исследования вошли русские периодические издания 1880–1890-х годов, в меньшей степени – художественная литература. В них ярко отражались (и ими в значительной степени формировались) общественные представления о российской жизни. Углубленное их изучение перебрасывало мостик для перехода в будущем к изучению истории «второй действительности» этой жизни – социальной субъективности.

Конец девяностых – начало двухтысячных годов оказались временем профессионального, корпоративного, матримониального самоопределения и становления Наташи. Окончив аспирантуру, она стала старшим преподавателем нашей кафедры, осваивала учебные курсы, писала образовательные программы и методички, руководила проектами студентов и школьников, налаживала отношения с коллегами и студентами. Вышла замуж, обустраивала семейный очаг, родила чудесную дочку и занялась ее воспитанием... Все это требовало много времени, физических и душевных сил. Поэтому после защиты кандидатской диссертации научно-исследовательская работа на время была отодвинута на второй план. Я передал Наташе часть своей учебной нагрузки, курс Новой истории России второй половины XIX века стали вести вместе, издали в соавторстве соответствующий учебно-методический комплекс и программу по этнологии. Наташа, будучи перфекционисткой, все делала с усердием и талантом, у нее хорошо получалось, и я стал более настойчиво внушать ей мысль о том, что следует совершить новый шаг в исследовательской работе.

Нужно было сделать выбор, ведь серьезная и ответственная, не для галочки, научная работа преподавателя, предельно загруженного «производственной» текучкой, почти невозможна. Приходится в преподавании и частной жизни от чего-то важного отказываться, что-то делать вполсилы, и все равно наука забирает ночные часы, выходные и праздничные дни, отпуска, каникулы... Наталия твердо взяла курс на докторскую диссертацию примерно в 2003 году, и я стал ее научным консультантом.

Казалось бы, следовало использовать задел, наработанный в кандидатской диссертации, и посвятить докторскую отражению изрядного комплекса сибирских вопросов в общественном мнении России позднеимперского периода. Однако Наташе такой проект был не по нраву. Произошло бы простое расширение проблематики: к переселенческому вопросу добавятся колониальный, административный, инородческий, университетский… Но ведь по каждому из них вышло немало исторической литературы. Снова возникало впечатление «исписанности» темы, уже знакомое Наташе со студенческих лет. Вполне сознательно мы искали исследовательскую оптику, не использованную ранее, более адекватную изучаемому предмету, которая позволила бы увидеть нашу (не)малую Родину в непривычном свете, сделать нетривиальные, глубокие выводы. Наконец, сформулировали тему докторской так: «Образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX – начала XX века».

Наташа вполне самостоятельно и блестяще справилась с непростой задачей формирования, как потом оказалось, весьма продуктивного замысла диссертации. За основу были взяты вывод Р. Барта о том, что историк имеет дело не с реальностью прошлого, а с ее образами; идеи Б. Андерсона, М. Бассина, Э. Саида, А. И. Миллера, А. М. Эткинда и других о воображаемых, конструируемых сообществах; концепция географических образов Д. Н. Замятина и его последователей; положения Ш. Балли, Р. М. Блакара, П. Бурдье, Р. Водак, М. Фуко и прочих о языке, дискурсе, публикациях в прессе как инструментах социальной власти и социального программирования; указание М. П. Мохначевой о журнальном тексте как коллективном результате сотворчества автора, редактора, издателя, цензора и читателя. В теоретико-методологическом фундаменте исследования органично соединялись достижения новой социальной, интеллектуальной и имперской истории, социологии, культурологии, гуманитарной географии, истории журналистики, литературоведения и лингвистики. Ключевое понятие «образ Сибири в толстых журналах» было определено, во-первых, как феномен общественного мнения (отражение в журнальных публикациях представлений о регионе, базирующихся на наличном знании о нем); во-вторых, как интеллектуальный конструкт (продукт коллективного воображения, который создавался представителями заинтересованных интеллектуальных и политических элит посредством журнальных дискурсов).

Замысел требовал каторжных усилий по обработке больших комплексов исторических источников: были перелопачены ежегодные, за четверть века, подшивки пятнадцати журналов, многочисленные указатели их содержания, тематические библиографические указатели, делопроизводственная документация и материалы личного происхождения из десятков фондов шести центральных архивохранилищ, обширный круг художественной литературы, школьных учебников, словарей и энциклопедий… Диссертантка с этой работой справилась за довольно короткий срок. Будучи тогда заместителем заведующего кафедрой, я способствовал переводу доцента Н. Н. Родигиной на должность старшего научного сотрудника. Преподавательская почасовая нагрузка оставалась, но в меньшем объеме, появилась возможность в течение двух лет лучше сосредоточиться на написании текста диссертации и сопутствующих публикаций.

И вот уже опубликована монография, диссертация одобрена официальными оппонентами и ведущей организацией, наконец, проголосовал диссертационный совет, членом которого я являюсь. На защите Наташа очень волновалась, и весьма кстати моральную поддержку ей оказала группа преподавателей нашей кафедры, приехавших в Омск на защиту. Официальный оппонент профессор Н. П. Матханова (Институт истории СО РАН) указала в своем отзыве: «Мы находим в диссертации сочетание современного методологического инструментария, отвечающего последним новациям гуманитарного знания, с традиционными для отечественной исторической науки прочной источниковой базой, скрупулезным анализом многообразных источников…». Другой оппонент, профессор Л. Е. Горизонтов (Российский государственный гуманитарный университет) отметил: «Есть все основания для итоговой характеристики диссертации… как глубокого и масштабного исследования, выполненного на самом серьезном современном профессиональном уровне и отмеченного новизной подходов. Оно является заметным событием в отечественной историографии…». Диссертация, содержание которой опубликовано в монографии «“Другая Россия”: образ Сибири в русской журнальной прессе…», стала первым и в значительной степени референтным, «модельным» научным трудом по интеллектуальной истории Сибири позднеимперского периода. Приятно, что в монографии Наташа высказала сердечную благодарность мне как «учителю, коллеге по кафедре», «немало времени, сил и аргументов потратившему на то, чтобы простое любопытство и ситуативный интерес к теме переродились в стремление систематизировать “свои впечатления от прочтения журналов” в связном тексте».

… А ведь мы могли бы встретиться и, кто знает, даже подружиться еще в середине восьмидесятых годов, когда школьница из Кемеровской области Наташа Отрокова, отличница и пионерская активистка, почти месяц отдыхала в знаменитом «Артеке», в дружине «Полевой». Я трудился вожатым в «Полевой» и соседней «Лесной» три полных летних сезона на рубеже шестидесятых и семидесятых, будучи студентом Новосибирского пединститута, а потом до конца тысячелетия :) иногда во время летних каникул работал по одной смене или просто навещал друзей. В 1983 году во время международной смены меня в «Артеке» не было, с Наталией мы тогда разминулись во времени, но у нас накопилось немало общих ярких артековских впечатлений – было что поворошить в памяти и обсудить. Я работал под руководством Светланы Полозковой – старшей вожатой, а Наташа в качестве члена Совета дружных тесно общалась с ней как с начальником лагеря каждый день. Наташиного отрядного вожатого Володю Вагнера («Папа Карло», «Карабас-Барабас» – так его называли дети, «шут при короле-детстве» – это его самохарактеристика) в восьмидесятых уже знал весь «Артек». Может быть, именно на крымском берегу и я, и чуть позднее Наташа приняли такие вагнеровские установки: «Работать для послевкусия», «Счастье – это когда работа сделана», «Я не горжусь, я иногда бываю доволен собой».

Наташа рассказывала, что на ее желание и творческую способность излагать свои мысли в письменных текстах большое влияние оказал детский успех в «Артеке». Евгений Васильев, бессменный начальник «Лесного», создатель педагогической системы «Путь в ноосферу», установил такую традицию. Перед каждым очередным киносеансом, на который собирались коллективы лагерей «Полевого» и «Лесного», он проводил небольшую беседу с ребятами и предлагал желающим после просмотра написать эссе со своими впечатлениями о фильме. Во время следующей беседы оценивал поступившие тексты, хвалил и награждал наиболее интересных авторов. И вот Наташа, имевшая натуру творческую, но сомневающуюся в себе, стала победителем такого конкурса! Это здорово подняло ее самооценку и поддерживало в будущем «письмотворчестве», научном и не только. А для меня Евгений Александрович – вообще один из главных наставников в педагогической профессии и отношениях с миром.

… Когда Наталия стала доктором наук и дипломированным профессором кафедры, мы остались единомышленниками в исследовательской практике, близкими партнерами в организации научного и учебного процесса на нашей общей кафедре... Еще много лет она присылала на критическую оценку написанные ею замечательные статьи, прежде чем доработать и отправить издателям. Быстро и прочно заняла место признанного научного лидера и руководителя, охотно «выбираемого» и любимого студентами. На научно-исследовательских семинарах в магистратуре и аспирантуре мы проводили многие часы в дотошных критических разборах и давали начинающим коллегам, как правило, солидарные и всегда благожелательные советы. Обсуждая научно-квалификационные работы на заседаниях диссертационного совета, поддерживали друг друга в требовательности и принципиальных оценках. В пределах наших возможностей способствовали утверждению установок и тематики «новой исторической науки» в сибирском сообществе историков (в 1990-х и даже 2000-х далеко не все здесь принимали интеллектуальную историю, историю повседневности, memory stadies). Таким образом воспроизводился и совершенствовался «фирменный стиль» нашей научной школы, основанной Екатериной Ивановной Соловьевой.

У нас было общее хобби – фотография. Я увлекался этим делом довольно долго, но потом остыл. А Наташа «подхватила знамя» и достигла в фотографии больших высот при минимальной технической оснащенности, благодаря своей феноменальной наблюдательности и чуткой причастности к тонким состояниям природного и душевного мира.

Сердечными друзьями уже давным-давно стали члены наших семей – Наташины папа с мамой и моя супруга. Наташа в свое время предложила мне почетную миссию крестного отца своей дочери. По правде сказать, в этой роли, предполагающей ответственность за духовное воспитание и благочестие крестницы, от меня не потребовалось активности, ведь Асенька «вся в маму», она росла «беспроблемным» ребенком и радует нас теперь, будучи очень способным, успешным, организованным и в то же время душевным человеком.

… Известный литератор так объяснял промедление с написанием некролога о своем друге Владимире Вагнере, артековском вожатом Наташи: «…Написать о нем теперь значило бы окончательно признать его мертвым, а признать его мертвым значило бы оторвать от себя слишком большую часть собственной жизни». Думаю, что по той же причине не воспользовались возможностью поместить в этом сборнике свои воспоминания иные из Наташиных школьных и студенческих друзей, коллег по научным и преподавательским делам, да просто хорошо знавших и любивших Наташу людей. Большинство же написанных воспоминаний даже их авторам, в том числе и мне, кажутся непростительно короткими и неполными.

Отрывать от себя большие куски собственной судьбы – те, где мы живем и радуемся жизни рядом с Наташей Родигиной, вместе с ней – очень больно.