Новониколаевск был типичным захудалым городком царской России, разбросанным на большой территории и застроенным без всякого плана. Грязь, отсутствие водопровода, канализации, загрязнение рек Оби и Каменки способствовали увеличению заболеваемости, затрудняли борьбу с болезнями. Удаление отбросов и нечистот в городе производилось самым примитивным образом: десятая часть вывозилась бочками, а остальные девять десятых загрязняли почву и водоемы.

Холера, тиф и оспа

Самой страшной напастью на протяжении многих лет в нашем городе в начале XX века была холера. Жители Новониколаевска в большинстве случаев сами подготавливали почву для страшной гостьи: лили на улицах помои, вывозили и сваливали навоз и содержимое помойных ям и клозетов в небольшие овражки и реки Каменку и Обь. Подтверждение тому — газетные заметки: «Следует позаботиться городскому управлению — убрать со старого базара большие мусорные и навозные кучи», «На Иркутской улице валяются дохлые кошки и заражают воздух зловонием», «На Енисейской улице громадное зловонное болото. Свиньи в нем с удовольствием купаются».

В 1904 году во время холерной эпидемии был построен временный «заразный барак» с одним фельдшером. И только в 1906 году появилась первая городская больница на 15 хирургических и терапевтических коек, которая не могла удовлетворить даже десятой части потребностей: в 1908 году в ней работал лишь один врач.

Летом 1907 года в связи с признанием Новониколаевска «угрожаемым по холере», Новониколаевская Городская управа предлагала жителям города немедленно озаботиться очисткой дворов, помойных ям и клозетов и вывозкой нечистот на городские отвалы.

Во время эпидемии большие надежды возлагались на изоляцию больных, но из-за отсутствия достаточного количества инфекционных коек госпитализация была незначительной и очень часто поздней. Распространению эпидемий способствовало само состояние больницы. Из-за нехватки мест больных клали на пол, между кроватями. Постельные принадлежности больных: подушки, набитые сеном, матрацы — соломой. А так как постели, считаясь дефицитными, менялись редко, то больным приходилось лежать на соломенных буграх, отчего быстро появлялись пролежни. Теснота, большое количество пациентов, ожидающих очереди на лечение, заставляли преждевременно выписывать заразных больных, которые еще представляли опасность для окружающих.

B 1909 году разразилась сильная эпидемия холеры и брюшного тифа, фактически парализовавшая жизнь города. Городская управа предпринимает срочные меры: организует на Ядринцевской улице инфекционную больницу. А на территории бывшего холерного барака было решено строить новый корпус инфекционной больницы на 40 коек, которая начала функционировать только в 1913 году.

Несмотря на все предпринимаемые меры, смертность от инфекционных заболеваний была высокой. В 1909 году в больницы поступило 802 человека, умерло 67, в 1910 году — 1186, умерло 98. Всего за 1910 год холерой болел 271 человек.

В 1911 году газета «Томские губернские ведомости» давала советы, что можно пить и есть во время холеры.

Городская бактериологическая станция занималась опытами посевов холерных вибрионов на разных продуктах. Оказывается, на зеленом луке, моркови микробы живут до 4 дней, на салате до 6 дней, на редиске до 12, на огурцах до 13 дней. А вот кофе убивает холерную запятую в 3 часа. Неблагоприятной средой является кислое молоко. А совсем не поддается заражению — водка. Алкоголь убивает холерный вибрион уже при крепости в 25%. Быстро гибнут эмбрионы в вине, особенно в красном.

«Из этого, однако не следует, — писала газета, — что употребление спиртных напитков должно рекомендоваться в холерное время. Алкоголь убивает холерную запятую, но губительно действует на человеческий организм, ослабляя его, понижая в нем сопротивляемость ко всяким вредным бактериям. И потому-то пьяницы чаще всего и заболевают холерой».

А в 1913 году в городе свирепствовала эпидемия натуральной оспы. Оспа в Сибири считалась постоянным заболеванием, несмотря на прививки, заболеваемость продолжала оставаться высокой, проявляясь в отдельные годы опустошительными эпидемиями. Выяснилось, что большинство населения не прививалось против оспы, и тогда пригласили одну оспопрививательницу на 3 месяца для 86 тысяч населения. Борьба с эпидемией затруднялась недостатком средств: в 1913 году на одного жителя Hoвониколаевска приходилось 48 копеек против 90 копеек в среднем по России.

Новый враг — сыпняк

Очень сильная эпидемия сыпного тифа разразилась в январе-апреле 1915 года, когда город стал распределительным пунктом военнопленных (15 тыс.) и беженцев (4 тыс.). Этому способствовало антисанитарное состояние города. «Сад при Коммерческом клубе, — писал врач Абдрин, — превратился в сплошной клозет».

Развитие сыпного тифа началось с первой городской больницы, куда по распоряжение коменданта была доставлена партия военнопленных курдов. В январе заболели 40 человек, в феврале 73 человека, в марте число тифозных достигло уже 1 170 человек, в апреле — 1 699 человек. Эпидемия, к счастью, не получила распространения среди городского населения.

Больницы были переполнены. «В палатах был занят буквально весь пол, все коридоры, углы и проходы». К сожалению, нередко нарушались меры безопасности по распространению эпидемии. Первое время больные доставлялись в лазарет на извозчике. Но все ли легковые извозчики могли позволить облить мягкое сиденье карболкой? Был выявлен случай, когда больные помещались в частном доме, где на первом этаже была пекарня. А на двух несознательных мещанок даже составили протокол. Они полоскали белье, взятое из тифозной больницы, в проруби, из которой население брало воду для питья.

Не успели справиться с сыпным тифом, как в августе вспыхнула холера. По официальным данным, в 1915 году сыпным тифом болели 4 083 человека (данные до июля). Из них 1 249 умерли. Холерой, брюшным тифом, дизентерией — около 2 000 человек, умерли 400.

«Самые мрачные картины дантовского ада окажутся по сравнению с этим детскими игрушками»

Но то, что случилось зимой 1919 года в Новониколаевске, не мог представить никто. Число умерших от сыпного тифа жителей города и красноармейцев превысило 60 тысяч человек.

Тиф в то время свирепствовал по всей России. Эпидемия в Новониколаевске начала разрастаться еще в конце 1918 года. Гражданская война, большой наплыв беженцев, военных, отсутствие белья, дезинфицирующих и лекарственных средств в больницах усугубляли обстановку. В феврале 1919 года в городе была создана специальная комиссия по борьбе с тифом. Однако непрекращающаяся эпидемия вынудила обратиться за помощью к американскому Красному Кресту, который выдал белье, одеяла, медикаменты. В марте по решению Городской Думы здание Коммерческого клуба было предоставлено американцам под устройство больницы для сыпно-тифозных и иных больных. Город получил помощь от Красного Креста на сумму 300 тысяч рублей. Но тиф усиливался с каждым днем. Кроме того, летом вспыхнула эпидемия азиатской холеры.

Когда в ночь с 13 на 14 декабря 1919 года 27-я дивизия пятой Красной Армии освободила Новониколаевск от колчаковцев, в городе были обнаружены тысячи больных людей. Не осталось почти ни одного дома, где бы не было тифозных. Горы трупов лежали по улицам, их не успевали хоронить. Отступающая армия Колчака бросала десятки тысяч голодных и раздетых солдат. Они разбредались по деревням, унося с собой заразу. Особенно тяжелая обстановка сложилась по линии железной дороги.

Особые меры были приняты по уборке и погребению трупoв, которые старались похоронить до весны. Чрезвычайный комитет по борьбе с тифом (Чекатиф) мобилизовал на уборку города воинские части, гражданское население. Но дело продвигалось медленно. В течение одного месяца было убрано не более одной тысячи умерших, тогда как в городе насчитывалось их до 15 тысяч. Да плюс забитые вагоны от станции Чулым до станции Болотной… Эпидемию победили, но радоваться было рано. Успокоившись, Губздрав прозевал начало новой эпидемии тифа в голодном 1921 году. В связи с движением переселенцев из голодных мест эпидемия перекинулась в Новониколаевск. В октябре насчитывалось 107 больных, а с 11 ноября цифра увеличилась до 338 человек.

Лихоманка

В двадцатые годы на территории Советского Союза свирепствовала еще и малярия. Заболоченные пространства Сибири являлись великолепной средой для размножения комара-анофелиса, разносчика заразы. Напившись крови больного малярика, он через дальнейшие укусы заражал здоровых людей. Излюбленным местом обитания комары выбрали в Новониколаевске торфяные болота между Закаменской частью города и деревней Инюшкой, а также речки Каменку, Ельцовку, правый берег Оби. Новониколаевская губерния по количеству заболеваний в Сибири занимала первое место.

В 1920 году по Новониколаевскому уезду было семь тысяч больных малярией, в 1921 году по губернии больных уже насчитывалось 12 тысяч, в 1922 году — 15 тысяч, в 1923 году — 55 тысяч! Смертность от малярии была равна смертности от тифа (4−5%). В 1924 году заболеваемость возросла в два раза, в 1925-ом — в два с половиной раза.

С приближением весны горожане старались неукоснительно соблюдать меры предосторожности: принимать на ночь хинин по четверти грамма ежедневно или полграмма через день, затягивать окна и двери сетками, иметь над кроватью полог, убивать комаров перед сном, а также в случае необходимости выкуривать при помощи дыма или надевать сетки на головы и перчатки. Но эти меры не очень-то помогали. Среди городского населения поражено было около 70 % одних только застрахованных.

Выработали противомалярийный план. Необходимо было либо совсем уничтожить болота, выпрямляя русла речек Ельцовки и Каменки, либо нефтевать их. Второй пункт плана — проведение медицинских мероприятий и обследований. В 1924 году амбулаторий было уже три: центральная, закаменская и вокзальная. Ежедневно их посещали около 150 человек.

Была создана противомалярийная станция, которая занималась осмотром и учетом больных, а также ведением научной работы. В специальном аквариуме для комаров жили все имеющиеся в пределах Новониколаевска комариные представители. Станция вела санитарно-просветительскую работу. Было обследовано 137 селений, из них в 50 селах нашли малярию.

В работе по борьбе с малярией было много трудностей. Не хватало материальных средств, квалифицированных специалистов. Первое время катастрофически не хватало хинина.

Хуже обстояло дело с лечением крестьян. В амбулаториях их лечилось лишь пять процентов от общего числа больных. Планировалось создание специальной амбулатории для крестьян. Обычно те лечились своими средствами и различали 12 видов лихоманок: «На каку угодишь. Для каждой свое лечение». Обычно топили баню, парились. А потом, кто на Обь ехал в тулупе и купался там, а оттуда приезжал в одной рубахе чуть живой. А кого «бабуля» парила, брызгала «водой с уголька», а потом собирала с каждого по десять яиц и по пять фунтов муки, наказав на утро оставить такую же порцию. Утром она обходила больных, нося с собой бутылку с «наговорной водой».

«Мочу пила, с поросенком спала, — жаловалась одна больная женщина, — все не помогало». И тут попалась ей всезнающая старушка, пообещавшая вылечить. «Bстань утречком завтра в семь часов, возьми полено, выйди на улицу, сядь на полено и на восток смотри, пока я не приду. Жуть сзади будет, не оборачивайся. Только надо в одной ночной рубахе выйти и босиком». Так женщина и сделала. На улице холод, а она сидит, посинела вся, дрожит, да еще и приступ малярии начался. И тут на нее полилась ледяная вода. Женщина дара речи лишилась. А это, оказывается, бабка окатила ее водой со снегом. В итоге — воспаление легких…

Хорошим помогающим средством считалось поить жженым копытом. Но только чтобы копыто было от молодого, некованного жеребца. И пить на солнечном восходе. А что же еще оставалось делать крестьянам, если до города далеко, хины нет, да и дорогая она, не по карману. А если и раскошелятся, то не дай Бог попадется «по собственному рецепту». А это просто: берешь один порошок хины, рассыпаешь в два пакетика, добавляешь известки и… лечись на здоровье.