Когда семья принимает решение о том, чтобы взять ребенка-сироту, причем независимо от его возраста, ее членов переполняют самые радужные ожидания. И одно из них – желание создать для обделенного ребенка уютный мирок, где он будет защищен от всех неприятностей и опасностей окружающего мира.

На деле все оказывается несколько сложнее, и приходится налаживать взаимодействие в самых разных сферах и на самых разных уровнях. И чем старше принятый сын или дочь, тем больше вопросов требует решения. О самых значимых фигурах общения я и хочу рассказать.

В нашей семье Толя появился на пороге своего тринадцатилетия, полностью изменив ее привычный уклад. И первое, с чем пришлось столкнуться, – это необходимость установление внутренних отношений с кровными детьми.

СЕМЬЯ. Читая рассказы большинства приемных родителей, очень хочется порадоваться за них: родные детки принимают чужого ребенка с распростертыми объятьями, в семье царит всеобщая любовь, мир, дружба и покой. У нас на том этапе было три кровных дочери-подростка (10, 13 и 14 лет), появление (сначала в гостевом варианте) физически недоразвитого мальчика с умственной отсталостью, было воспринято, мягко говоря, без энтузиазма. А точнее, в штыки. Все призывы к нравственным нормам не имели успеха, аргумент денежного вознаграждения встречал «железный» довод: можно было взять кого-то помладше и посимпатичнее.

Настроение у подростков меняется непредсказуемо быстро, и заканчивались все споры одинаково. Договорились, что мы подписываем своего рода соглашение и будем его выполнять. Нюансов было множество. Живя под одной крышей, приходится общаться, а девчонкам нужно было еще и опекать брата. Старшая иногда забирала его из школы, младшая учила чистить картошку – занятие нашлось всем. Но остановиться я хочу на одном конкретном аспекте, а именно борьбе за внимание мамы, то есть мое.

Толик, конечно, ничего не требовал словами, а дочки «мотали нервы» периодически. Выход нашелся сам собой с учетом их возраста. Я предложила фиксировать все моменты, когда я как-либо посвящаю время кому-то из них. На холодильник повесили список моих четырех детей и напротив своего имени они записывали во сколько ко мне подошли и когда отошли. Например: съездила я за приемным ребенком – записала время. Стою у плиты, готовлю, подходит младшая: «Помоги нарисовать». Исправляю в ее рисунке линии карандашом, говорю: «Запиши». Хватило одной недели, чтобы дети осознали, что каждый из них получает достаточно внимания, просто они этого не замечали. Кстати, этот же прием пригодился мне и тогда, когда Толя, после «заботы» со стороны педагогов интерната, где он учился, вдруг стал требовать то мороженого, то еще чего-то, дескать, я «получаю на него пособие». Мы с ним записывали все расходы, оказалось, что денег даже не хватает. Здесь появляется первый фактор внешнего взаимодействия, а именно школа.

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ. Тут многое сводится к определению подходит или нет именно это учреждение для дальнейшего обучения; соответствует ли уровню запросов; как пребывание в нем скажется на успешности ребенка. В нашем случае вопрос о смене школы не стоял – была устная договоренность о том, что остаемся в интернате, хотя почти сразу от постоянного нахождения пришлось отказаться. Толе оставалось учиться два с половиной года, а другой школы восьмого типа поблизости не было, да и он не хотел менять что-либо.

ДИРЕКТОР. В связи с малочисленностью учащихся (в классе сына обучалось всего три человека) директор лично знала всех своих подопечных. Занимала она нейтральную позицию по отношению к Толе, объективно оценивая его положительные и отрицательные качества. Старалась предупреждать о возможных сложностях при общении с ним, поддерживала нас. Когда возникла ситуация, спровоцированная ложью и оговорами, организовала педагогический совет, в ходе которого все разрешилось. Постоянно напоминала о необходимости получить паек или вещи, предоставляемые всем воспитанникам интерната. Я ей очень благодарна.

ВОСПИТАТЕЛЬ. С ним нам тоже повезло. Она всегда звонила при возникновении любых проблем, возникающих у Толи с другими детьми и педагогами. Обратится к ней тоже можно было с любой проблемой. Она не «заигрывала» с детьми, но и не держала их в ежовых рукавицах, а очень профессионально выполняла свою работу.

СОЦИАЛЬНЫЙ ПЕДАГОГ. Казалось бы, что на него, в силу должности, всегда можно рассчитывать, но это мнение оказалось ошибочным. Мое желание иметь гостевую семью было встречено с энтузиазмом, но через год, при оформлении документов на создание приемной семьи, я увидела противоположную реакцию. Всеми способами соцпедагог убеждала меня не делать этого, затем при каждой встрече интересовалась, когда я его «сдам обратно». Настаивала на необходимости тотального контроля, особенно касающегося передвижений сына по городу. У меня же было другое мнение по этому поводу, и это тоже приводило к напряженности отношений.

После того как Толя, перепутав номера автобусов, оказался вместо школы в другой части города, она представила директору этот факт как безответственное поведение с моей стороны. Хорошо, что директор приняла мою сторону и восприняла то, что сын смог САМ, без посторонней помощи, добраться до школы как неоспоримую победу, и это учитывая его невнятное произношение и ментальные нарушения. К слову, сейчас Толя двигается свободно в пределах города и даже за его пределами.

Кроме всех вышеописанных педагогов контактировали мы и с врачом, и с учителями, и с поварами, что диктовалось спецификой учреждения и тем, что мы в нем остались. Если есть возможность, необходимо сменить школу, чтобы пресечь псевдодоброжелательность: «когда ты к нам вернешься», «как к тебе там относятся», «я бы тебя взяла, но…» и тому подобное. Часто этим провоцируется ложь в отношении ребенка, т.к. он находился на полном обеспечении длительное время и привык «брать жалостью».

ОРГАНЫ ОПЕКИ. Ну, без них никуда. Кроме обязательных посещений и ежегодных отчетов лично мне повезло, и в самом начале при переводе из опеки одного района в другой у меня оказалось на руках личное дело. Важные документы я скопировала, и это очень мне потом пригодилось. Без достоверной информации у меня не получилось бы завоевать доверие и избежать сложных ситуаций.

ОТДЕЛЫ СОЦИАЛЬНОЙ ПОДДЕРЖКИ И РЕАБИЛИТАЦИОННЫЕ ЦЕНТРЫ. Эти государственные учреждения необходимо учитывать для того, чтобы оформить полагающиеся льготы и получить профессиональные услуги. Проблем в этой сфере не возникало, единственное: нигде нет списка всего полагающегося детям-инвалидам, многодетным и др. И еще: здесь помогают налаженные связи с другими приемными семьями.

КЛУБЫ ПРИЕМНЫХ СЕМЕЙ. Сюда же можно отнести и гостиные, организованные при школе приемных родителей, и форумы в интернете, и другие виды неформального общения людей, связанных одной целью. Возможно, у кого-то процесс воспитания идет гладко, мы же постоянно натыкался на подводные камни. Общение с другими родителями очень помогало. Иногда простое проговаривание проблемы приводило к ее решению. Хорошо, что в городе и кроме этого организуется множество мероприятий, где можно и себя показать, и других посмотреть.

ПОЛИЦИЯ. Нам повезло, и не приходилось общаться с органами правопорядка в период нахождения сына в семье. Зато эти беды поджидали нас сразу после восемнадцатилетия. За детьми-сиротами и детьми, оставшимся без попечения родителей, ведется настоящая охота. Мошенниками заранее собираются необходимые данные, и выпускники зачастую оказываются без средств, даже не понимая, как это произошло. Осложняется взаимодействие с полицией еще и тем, что официально нет никаких оснований защищать интересы повзрослевшего подростка, а сейчас полноправного гражданина.

Наши представители правопорядка даже приветствовали мое участие в процессе дознания, так как умственная отсталость не способствует быстрому расследованию, и простое снятие показаний уже сопряжено с трудностями. Обращались мы по двум эпизодам. Первый раскрыли быстро, но на этом и все. По другому уже прошло полтора года: деньги не вернули, дело постоянно затягивается, ничего вразумительного не говорят. Чувствуется, что отношения будут длительные и тесные.

КРОВНЫЕ РОДСТВЕННИКИ. Во время нахождения Толи под моей опекой контакты с родной семьей не поддерживались. Из личного дела я знала данные о его родителях, но активных поисков не предпринимала. Немного мешало этому появление четвертой, а потом и пятой дочки – они требовали массу внимания и снижали мобильность.

Сыну я дала те копии, которые у меня были, чтобы он мог составить свое мнение, но он маму тоже не искал (отец умер). Позже на связь вышел отчим. Толя иногда проводит в семье выходные, дал маме мой телефон, а мне ее, но пока мы знакомы лишь заочно, передавая, что нужно, через него. Думаю, было бы полезно пообщаться поближе, чтобы помочь Толе адаптироваться в самостоятельной жизни, и этот период наступит сразу после окончания училища.

Конечно, я затронула не все сферы взаимодействия: были и мастер в училище, и тренер, и сотрудники летних оздоровительных лагерей, и работники поликлиники, и друзья, и так далее. И главное, что хотелось сказать в конце: принимая ребенка в семью, мы не получаем его в личное безраздельное пользование, а должны создать условия для его полной социализации в обществе. Необходимо наладить как можно больше связей с различными государственными и общественными институтами. Чем разнообразнее и обширнее они будут, тем качественнее будет процесс воспитания, и тем больше порадует результат.