Опубликовано: Красильникова Е. И. Кино в «Октябрьские дни»: репертуар кинотеатров западносибирских городов в контексте политики памяти (1920–1930-е гг.) // «В надежде славы и добра»: исторический факультет НГПУ в образовательном, исследовательском и социокультурном пространстве России / под ред. В. А. Зверева. – Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2015. – С. 223–229.

Уже в 1920 г. Октябрьские торжества стали главным советским праздником. При этом одним из наиболее действенных средств политической пропаганды в праздничные дни выступало историческое кино, которое можно определить как разновидность коммемораций, т. е. сознательных социальных актов передачи нравственно, эстетически, мировоззренчески или технологически значимой информации путем увековечения определенных лиц и событий [14, c. 1]. Демонстрируя определенные киноленты в праздничные дни, советская власть пыталась реализовать задачи актуальной для нее политики памяти. Под политикой памяти мы подразумеваем способы и процессы идеологизации прошлого, создания необходимых власти социальных представлений и национальных символов [13, c. 41]. Цель данной статьи состоит в характеристике репертуара западносибирских городских кинотеатров в контексте советской политики памяти 1920–1930-х гг. Для этого предстоит выяснить, каким было отношение власти этих лет к историческому кино, производившемуся и демонстрировавшемуся в СССР; реконструировать кинорепертуар, демонстрировавшийся в городах Западной Сибири, и объяснить его идеологическое значение; попытаться установить особенности восприятия зрителями исторического кино, включенного в коммеморативные схемы «Октторжеств» 1920–1930-х гг.

Идеологическое значение советского исторического кино 1920–1930-х гг. концептуально осмыслено британским историком  П. Кенезом [16]. Советские кинообразы героев Гражданской войны и их идеологическое значение специально изучались Дж. Г. Хартзоком [17]. Отечественные киноведы также не обошли вниманием историческое кино межвоенных лет о Гражданской войне. В контексте нашего исследования необходимо упомянуть, прежде всего, труды Е. В. Волкова [14 и др.]. Стоит учесть и выводы исследования профессора Шеффилдского университета (Великобритания) Е. А. Добренко, который показывает прямое влияние «догматического» текста «Краткого курса истории ВКП(б)», в частности, на художественное кино, рассматриваемое как средство реализации исторической политики [3].

Большевики расценивали кино как «приманку» для привлечения многочисленных зрителей и средство политического образования [16, р. 27–28]. В начале 1920-х гг. в главный революционный праздник показывали самое разное кино, создававшее торжественную атмосферу. Согласно выводам П. Кенеза, в 1923–1924 гг. государство окончательно признало кино важным средством агитации и постепенно подчинило его этим целям. Для зрелищности и привлекательности фильма сценаристы использовали сатиру и эксплуатировали приключенческий жанр. Художественное кино на исторические темы допускало вымысел и фантазии. Вторая половина 1920-х гг. была ознаменована выходом на экраны знаменитой трилогии С. М. Эйзенштейна «Стачка», «Броненосец Потемкин» и «Октябрь». Эти фильмы – общепризнанные образцы высокого кинематографического искусства, инновационного для своего времени, претендовали на документальность подачи исторического материала. Но режиссер не сопротивлялся искушению преувеличений масштабов событий [16, р. 211]. Фильм «Октябрь» не был готов к десятилетней годовщине революции. Его показ состоялся позже, однако эта картина и после праздника эффективно справлялась со своими пропагандистскими задачами легитимации революции и ее детища – большевистского политического режима. По мнению П. Кенеза, фильмы Эйзенштейна, Ветрова, Пудовкина и других мэтров кино второй половины 1920-х гг. были глубокомысленны, они изображали революцию концептуально, приподнимая ее над миром обыденного как нечто заранее предопределенное движущими силами мировой истории [16, р. 57].

В 1930-х гг. появились новые революционные киноленты, демонстрировавшиеся в Октябрьские дни. На рубеже 1920-х и 1930-х гг. признанные мэтры советского кино были обвинены в «формализме». Критика требовала создания кино, доступного для понимания широких масс. Новое кино фиксировало внимание уже не на массовом, обезличенном революционном героизме, а на образах конкретных героев, которые могли бы послужить примерами борьбы за новые достижения, прежде всего в сфере индустриального строительства. Событием стал выход на широкие экраны страны, в том числе и Сибири, 7 ноября 1934 г. фильма «Чапаев» Г. Н. и С. Н. Васильевых [15]. Эта картина очень понравилась вождю. Киноведы отмечают, что события Гражданской войны, представленные в фильме, были сильно искажены, но впервые советский кинематограф представил врага «достойным» – сильным, опытным, убежденно отстаивающим свои идеалы [1, c. 91]. «Чапаев» был снят в соответствии с уже утвердившимся соцреалистическим каноном. Согласно выводам Дж. Г. Хартзока, эта картина несла идею руководящей роли партии в годы Гражданской войны. Образ Чапаева стимулировал желание зрителей подражать герою, готовому жить ради борьбы за социализм и погибнуть в этой борьбе [17, р. 98]. Киноведами замечено, что с середины 1930-х гг. начался кризис советского кино о Гражданской войне. Вождь лично контролировал процесс создания новых кинолент, рассматривая кино как искусство «государственное», имеющее прежде всего пропагандистское значение. В духе времени кино представляло И. В. Сталина как гениального полководца и главного соратника В. И. Ленина [1].

Нами замечено, что многие картины, демонстрировавшиеся в праздничные дни периода нэпа в кинотеатрах Западной Сибири, не были ни историческими, ни серьезными. К примеру, в 1926 г. новосибирский кинотеатр «Совкино» приглашал зрителей на показ новой комедийной картины «Процесс о трех миллионах» Я. А. Протазанова, который рекламировался как лучший боевик сезона [7]. Отдельные фильмы были обращены не к военно-революционным событиям, а к быту и нравам дореволюционных лет, которым давалась критическая, идеологически окрашенная оценка (армянский фильм «Намус» («Честь») А. И. Бек-Назарова, обличавший «дикие обычаи Востока») [8]. В 1929 г. в Омске шла новая картина Ф. М. Эрмлера «Обломок империи» о пожилом человеке, потерявшем память и словно бы оказавшемся в неизвестной ему реальности советского времени [9].

Факты свидетельствуют, что в западносибирских городах в первой половине 1930-х гг. нередко повторялись показы фильмов прошлого десятилетия. Не к каждой годовщине Октября сибирские кинотеатры радовали зрителей премьерами. Ежедневные газеты зафиксировали праздничный репертуар кино третьего десятилетия ХХ в. Это – такие фильмы, как «Красные дьяволята» И. Н. Перестиани (1923), «Броненосец Потемкин» С. М. Эйзенштейна (1925), «Москва в Октябре» Б. В. Барнета (1927), «Герои домны» Е. А. Иванова-Борткова (1928), «Два броневика» С. А. Тимошенко (1928) [6], «Мятеж» С. А. Тимошенко (1928) [10]; «За советскую Родину» Р. А. и Ю. А. Музыкантов (1937) [10]. Также кинотеатры приглашали зрителей на просмотр детских картин, имевших коммеморативное содержание: «Хочу быть летчицей» К. А. Гертеля (1928), «Адрес Ленина» Б. Л. Бродянского (1929) [4]; социальные драмы о перевоспитании беспризорников в первые годы советской власти «Путевка в жизнь» Н. И. Экка (1931); фильм «Солдатский сын» («Детство большевика») Н. И. Лебедева (1933) [6] и др.

В конце 1930-х гг. печать уделяла пристальное внимание премьерным кинопоказам. К примеру, в 1938 г. газеты анонсировали фильм «Человек с ружьем» С. И. Юткевича, П. Н. Арманда и М. Я. Итиной. Анонс сообщал, что это – фильм «о первых днях советской власти, о том, как петроградский пролетариат вместе с крестьянством, под руководством большевистской партии, защищая революцию, героически сражался с эсеровско-белогвардейской контрреволюцией. В центре фильма великие вожди революции – Ленин и Сталин…» [5]. Указанный фильм являлся частью трилогии, в которую также вошли картины «Ленин в Октябре» (реж. М. И. Ромм и Д. И. Васильев) и «Великое зарево» (реж. М. Е. Чиаурели), показанные в Сибири, как и по всей стране [12, оп. 120, д. 348, л. 56]. Интерес зрителей к трилогии поддерживался местными театральными постановками, приуроченными также к праздникам. Заметным событием 1941 г. для Омска стала театральная премьера пьесы А. Я. Каплера «Ленин в 1918 г.». Премьера прошла на сцене Областного театра драмы в 17-ю годовщину со дня смерти вождя [11]. К этому моменту многие уже видели художественный фильм «Ленин в Октябре», снятый по тому же сценарию, но театральная премьера все равно вызвала аншлаг.

Восприятие зрителями идеологического кино на исторические темы, демонстрировавшегося в праздничные дни, не могло быть однозначным. П. Кенез считает, что зрители воспринимали кино в первую очередь как развлечение, ждали интересной истории [16, р. 214]. Наслаждаясь превосходной игрой актеров и захватывающими сценами битв, зрители не обращали внимания на неправдоподобность событий, представленных в кино. Отдельно стоит сказать о восторженном восприятии фильма «Чапаев». Прежде всего, фильмом восхищалась молодежь, не знавшая реалий Гражданской войны. Кино стимулировало их классовое сознание. Особенное впечатление производила картина на детей. Этот фильм был рекомендован для школы как учебное пособие. В мемуарах сибиряков есть подтверждения восторгам. Даже репрессированные помнили свою отроческую любовь к историческому кино. К примеру, А. П. Синцов из Новосибирска писал: «Видя такие картины, как “Щорс”, “Чапаев”, “Три танкиста”, мы были уверены в мощи наших вооруженных сил, в их непобедимости» [2, оп. 1, д. 183, л. 11]. Однако Дж. Хартзок заметил и то, что восприятие фильма даже детской аудиторией не было столь однозначным. Он описал случай переноса впечатлений от «Чапаева» на улицу провинциального города, где подростковая игра в «Чапаева» превратилась в массовую хулиганскую драку с избиением прохожих [17]. На такое восприятие хорошо подготовленной коммеморации власть явно не рассчитывала. К описанию этой драки можно добавить известные всем анекдоты о Василии Ивановиче и настольную игру «Чапаев», также свидетельствующие о реальном «обмирщении» и даже осмеянии в народной среде образов официального героического нарратива.

В заключении стоит отметить: хотя советская власть и стремилась подчинить идеологическим целям съемки и показы исторического кино, его демонстрации в городах Западной Сибири в дни Октябрьских торжеств долгое время не имели строгого соответствия «ударным точкам пропаганды». В первой половине 1920-х гг. в кинотеатрах часто демонстрировали не коммеморативное, а развлекательное кино. Вплоть до конца 1930-х гг. 7 ноября могли показывать исторические ленты прошлых лет, не заострявшие актуальных политических проблем. Жесткая унификация кинопоказов свежих картин, их дополнение аналогичными по сценариям театральными премьерами наблюдается в западносибирских городах лишь в предвоенные годы. Сибиряки, несомненно, ждали демонстраций коммеморативного кино в праздники, воспринимая эту часть торжеств как самую интересную. Признавая мощь советской пропаганды, выраженной в кино, едва ли, однако, можно говорить об идеологическом «зомбировании» зрителей, по-разному смотревших исторические картины.

Список литературы и источников

1. Волков, Е. В. «Колчаковщина» в советском игровом кино / Е. В. Волков // Новый исторический вестник. – 2013. – Вып. 35. – С. 84–108.

2. Государственный архив Новосибирской обл. – Ф. Р-600 (Документы Новосибирского отделения Всесоюзного добровольного историко-просветительского общества «Мемориал», 1900–1995).

3. Добренко, Е. М. Музей революции: советское кино и сталинский исторический нарратив / Е. М. Добренко. – М.: НЛО, 2008. – 416 с.

4. Зрелищные предприятия в Октябрьские дни // Рабочий путь. – 1933. – 7 нояб.

5. К 21 годовщине Великой Октябрьской социалистической революции // Сов. Сибирь. – 1938. – 6 нояб.

6. Кино в Октябрьские дни // Сов. Сибирь. – 1934. – 1 нояб.

7. [Объявление] // Сов. Сибирь. – 1926. – 6 нояб.

8. [Объявление] // Рабочий путь. – 1928. – 6 нояб.

9. [Объявление] // Рабочий путь. – 1929. – 7 нояб.

10. [Объявление] // Сов. Сибирь. – 1937. – 6 нояб.

11. Премьера спектакля «Ленин в 1918 г.» в Омском драматическом театре // Омская правда. – 1941. – 22 янв.

12. Российский государственный архив социально-политической истории. – Ф. 17 (Центральный комитет КПСС, 1898, 1903–1991).

13. Савельева,  И. М. Социальные представления о прошлом: типы и механизмы формирования / И. М. Савельева, А. В. Полетаев. – М.: ГУ ВШЭ, 2004. – 56 с.

14. Святославский, А. В. Среда обитания как среда памяти: к истории отечественной мемориальной культуры: автореф. дис. … д-ра культурологии / А. В. Святославский. – М., 2012. – 53 с.

15. Театры и кино в Октябрьские дни // Сов. Сибирь. – 1935. – 4 нояб.

16. Kenez P. Cinema and the soviet society from the revolution to the death of Stalin / P. Kenez. – L.; N.Y.: Tauris, 2001. – 252 р.

17. Hartzok J. G. Children of Chapaev [Электронный ресурс]: the Russian Civil War cult and the creation of Soviet identity, 1918–1941: PhD thesis / J. G. Hartzok. – Iowa City, 2009. – 312 p. – URL: http://ir.uiowa.edu/etd/1227/ (дата обращения: 26.08.2015).