Определение «протогородские поселения» применительно к десятку сел и деревень, существовавших когда-то на территории современного Новосибирска (Большое и Малое Кривощёково, Бугринское, Ерестная, Вертково, Огурцово, Верхние и Нижние Чёмы, Ельцовка, Усть-Инская), было введено в научный оборот группой новосибирских историков[1]. Если взглянуть на карту нашего города, то можно обнаружить множество следов его «деревенской» протоистории. «Новосибирск деревенский» – один из малоизученных аспектов локальной истории Верхнего Приобья, и аспект очень важный. Быстро растущий город за короткий срок стал третьим в России по территории, поглотив десяток сельских населенных пунктов, но не успел «растворить» их в урбанизированной среде. Их наследие заметно, хотя и не решающим образом, конечно, сказывается в топографическом, демографическом, экономическом, социокультурном, ментальном облике столицы Сибири.

Рис. 1. Карта Новосибирского Приобья 1897 г. Показано местоположение всех

протогородских поселений[2]

Рис. 2. Фрагмент карты Западной Сибири начала ХХ в. Показано местоположение большинства протогородских поселений в районе Новониколаевска[3]

Изучением истории протогородских поселений на территории современного Новосибирска занимались несколько ученых. Например, Н. А. Миненко[4] и Т. С. Мамсик[5] исследовали динамику развития этих населенных пунктов, но довели свое повествование только до середины XIX в. Применительно к более позднему времени об этих селах и деревнях пишут К. А. Голодяев[6], Е. И. Красильникова[7], М. В. Шиловский[8], сделано немало студенческих публикаций под руководством В. А. Зверева[9]. Однако исследования протогородских поселений, посвященные концу имперского периода и первым десятилетиям советской власти, или отрывочны, поскольку посвящены отдельным поселениям, и/или не содержат системных статистических выкладок и сравнений населенных пунктов друг с другом.        

В настоящей статье мы стремимся определить общие черты и особенности тех изменений, которые происходили во второй половине XIX – первой трети XX столетия в различных поселениях Новосибирского Приобья, выявить генеральные тенденции динамики, характерные для всего комплекса протогородских поселений.

Историческим источником для нашей работы стал комплекс «Списков населенных мест Томской губернии» досоветского периода[10] и однотипный с ними «Список населенных мест Сибирского края», составленный по данным 1926 г.[11] Эти источники (далее – Списки) нам полезны, прежде всего, тем, что содержат составленную статистиками по сходным программам информацию, относящуюся к восьми временным срезам (1859, 1878, 1885, 1893, 1899, 1904, 1911, 1926 гг.). Источники содержат данные, имеющие преимущественно количественное выражение, собранные в официальном порядке статистическими органами томской губернской (в досоветский период) и сибирской краевой администраций. Сбор осуществлялся в ходе специальных переписей (10-я ревизская перепись 1858–1859 гг., Первая Всесоюзная перепись населения 1926 г.) или путем мобилизации данных текущей административно-полицейской статистики.

Изданные в своем большинстве Списки содержат, в частности, сведения по всем городским и сельским населенным пунктам Новосибирского Приобья по следующему ориентировочному плану: название, административный и поселенческий статус, географическое положение, общая численность постоянного населения мужского и женского пола, количество дворов (домохозяйств), перечень наличных важных элементов поселенческой инфраструктуры.

Исследователь, работающий со Списками, оперируя имеющимися в них данными, может самостоятельно рассчитать и некоторые другие полезные ему показатели. Суммируя количество мужчин и женщин, получаем общую численность постоянного населения. Сопоставляя те же показатели, высчитываем количественное соотношение мужской и женской частей населения (число мужчин, приходящееся на 100 женщин). Сравнивая начальные и заключительные показатели одного рода по всему периоду 1859–1926 гг. и по каждому из хронологических этапов, располагающемуся между временными срезами, можно рассчитать общие и среднегодовые темпы изменения этих показателей (численности населения или количества дворов). Разделив общую численность населения на общее число дворов, высчитываем среднюю людность сельского двора и т. д. Хронологическую динамику большинства показателей, характеризующих все десять протогородских поселений Новосибирского Приобья, для наглядности и удобства анализа мы представили ниже в графическом виде. Затем был проведен интегративный и компаративный анализ полученной информации.

При сравнительном рассмотрении динамики количества дворов (рис. 3) в период 1859–1878 гг. заметно, что все поселения развивались практически одинаково стабильно. Несколько повышенными темпами отличались д. Огурцова. Немного пониженными – соседняя с ней д. Верхне-Чемская.

Рис. 3. Динамика количества домохозяйств в десяти поселениях

На этапе 1878–1893 гг. количество дворов в большинстве поселений также стабильно растет, но можно выделить три населенных пункта, не вписывающихся в этот стабильный рост. Происходит бурный процесс создания новых домохозяйств в с. Большое Кривощёково и д. Верхне-Чемская, в то время, как лидер прошлого этапа д. Огурцова показывает уменьшение количества дворов.

На последующем этапе 1893–1899 гг. наблюдаются невысокие темпы роста количества дворов в поселениях Верхне-Чемская, Нижне-Чемская, Малое Кривощёково, Ельцовка. В то же время Большое Кривощёково, Бугринское, Ерестная, Огурцова и Верткова показывают более быстрые темпы роста.

На этапе 1899–1904 гг. можно выделить пять поселений, у которых выявляется общая тенденция к сокращению количества домохозяйств. Это Верткова, Ельцовка, Ерестная, Огурцова, Большое Кривощёково. В то же время выделяются два поселения с повышенным ростом численности дворов: д. Верхне-Чемская, темпы роста количества дворов в которой на предшествующем этапе были более низкими, и д. Усть-Инская. Остаются три деревни со стабильным приростом числа домохозяйств в этот период: Нижне-Чемская, Малое Кривощёково, Бугринское.

Этап 1904–1911 гг. для всех протогородских поселений характеризуется ростом количества дворов. Различия заключаются лишь в темпах. Самые активные темпы роста показали Ельцовка, Усть-Инская, Ерестная, Огурцова, Малое Кривощёково. Остальные развивались более умеренными темпами.

Финальный этап 1911–1926 гг. для всех деревень с точки зрения роста дворов был продуктивным, все стабильно росли.

Интегративную, обобщающую картину динамики количества дворов (домохозяйств) во всех десяти протогородских поселениях Новосибирского Приобья демонстрирует на рисунке 3 медианная линия графика, параметры которой высчитаны как средние арифметические параметров всех десяти поселений, также помещенные на графике. В результате интегративного анализа напрашиваются следующие выводы: в течение всех 67 изучаемых лет количество домохозяйств в комплексе протогородских поселений быстро возрастало, в этом процессе не наблюдалось сбоев, этапов стагнации или рецессии. Наиболее быстрыми темпами число домохозяйств прирастало в 1859–1878 гг., вследствие открытия в 1865 г. для переселения территории Алтайского горного округа, и в 1904–1926 гг., когда максимальных масштабов достигает переселенческое движение на Алтай из Европейской России, а также в процессе разворачивающейся урбанизации стягивается в динамично развивающийся Новониколаевск и его окрестности сельское население из обширной округи.

Рассмотрим теперь в сравнительном плане динамику численности населения в комплексе протогородских поселений (рис. 4).

Рис. 4. Динамика численности населения (чел.) в десяти поселениях

В Списке 1859 г. все интересующие нас поселения упоминаются, приводится численность их населения. Однако в Списке 1878 г. данные о населении для многих деревень отсутствуют (хотя присутствуют данные о домохозяйствах): Верхне-Чемской, Вертковой, Ельцовке, Малом Кривощёкове, Усть-Инской, Огурцове, Ерестной. Зато присутствуют данные о Нижне-Чемской и Бугринской, которые в этот момент взлетают высоко вверх по количеству населения, но на следующем этапе возвращаются на один уровень к остальным населенным пунктам, теряя большое количество населения.

Очевидно, здесь сказывается какая-то ошибка, произошедшая при составлении Списка 1878 г. Это может быть сложение данных о населении нескольких населенных пунктов в одной строке, либо какое-то иное искажение данных составителями. Население Большого Кривощёкова тоже растет, но его рост имеет вполне правдоподобные параметры.

В 1885–1893 гг. сведения об общей численности населения возвращаются в Списках на свои законные места. Отсутствующие ранее населенные пункты обнаруживают рост населения, в то время как Бугринское и Нижне-Чемская убывают в населении. Большое Кривощёково и в этот период показывает рост.

На этапе 1893–1899 гг. Верхние Чёмы испытывали наиболее быстрые темпы роста и прироста населения. За ними едва успевали Ерестная, Малое Кривощёково, Бугры, Верткова, Нижние Чёмы, Усть-Инская, Верткова. Большое Кривощёково и Ельцовка показывали на этом этапе относительно низкие темпы роста.

На этапе 1899–1904 гг. три поселения показали убыток населения (Бугры, Верхне-Чемская и Огурцова), еще три – вялые темпы роста: Ельцовка, Верткова, Нижне-Чемская. А оставшиеся четыре деревни продемонстрировали сильный прирост численности населения. Самыми высокими темпами обладало Малое Кривощёково, также активно росли Ерестная, Большое Кривощёково и Усть-Инская.

В промежутке 1904–1911 гг. все протогородские поселения продемонстрировали рост численности населения. Фавориты остались теми же, к ним добавилась д. Ельцовка. На заключительном этапе 1911–1926 гг. все десять поселений активно развивались, нет оснований выделять какую-то из них особо.

Обобщающая картина изменения общей численности населения во всех интересующих нас протогородских поселениях за 67 лет представлена на рисунке 4 медианной линией. Ее параметры высчитаны по той же методике, как и параметры медианы роста количества домохозяйств. Медиана в данном случае до 1904 г. проходит достаточно близко от линии, показывающей динамику численности населения в д. Нижне-Чемской, потом эти две линии расходятся. Кроме этапа 1878–1893 гг., когда в источнике 1878 г. присутствует явный дефект, количество населения в комплексе протогородских поселений Новосибирского Приобья не имеет отрицательной динамики, наоборот, оно активно растет. Начиная с 1911 г., проявляется самый активный рост. В данном случае, возможно, он складывается главным образом в 1920-х гг., когда интересующие нас поселения уже фактически превратились в пригороды одного из самых больших и бурно развивавшихся городов Сибири, привлекавшего много людей со стороны.

При сравнительном рассмотрении динамики средней людности двора (домохозяйства) в комплексе протогородских поселений (рис. 5) мы снова оказываемся в плену ситуации с отсутствием данных о численности населения у большинства населенных пунктов и дефектности этих данных у двух поселений в 1878 г. Сомнительным образом в этом году возникают два экстраординарных пика средней людности двора – у деревень Бугринской и Нижне-Чемской. У Большого Кривощёкова, данные о численности населения которого в 1878 г. имеются, средняя людность двора по сравнению с 1859 г. упала.

Рис. 5.  Динамика средней людности двора в десяти поселениях

В 1893 г. всё возвращается на круги своя: людность двора в Бугринской и Нижне-Чемской сокращается и приходит в норму, появившиеся сведения об остальных поселениях тоже свидетельствуют о сокращении людности дворов. Людность домохозяйств Большого Кривощёкова продолжает уменьшаться.

На протяжении этапа 1893–1899 гг. у Большого Кривощёкова и Ельцовки людность продолжает уменьшаться, в то время как в других поселениях происходит увеличение этого параметра. Верхне-Чемская показывает рекорд в росте людности крестьянского двора на этом этапе.

К 1904 г. ситуация меняется. Выше мы показали, что у многих поселений этап 1899–1904 гг. характеризуется уменьшением количества домохозяйств без уменьшения численности населения в них. Это повышающим образом сказалось на людности дворов. Именно в 1904 г. появляются пики у большинства поселений на графике (см. рис. 5). Резкий рост показателя характерен для Малого Кривощёкова, Ерестной, Ельцовки, Огурцовой, Большого Кривощёкова. Меньшие прибавки к показателю получили деревни Усть-Инская и Нижне-Чемская. И только два оставшихся поселения – д. Верхне-Чемская и с. Бугринское – показали в 1904 г. спад людности своих домохозяйств.

Этап 1904–1911 гг. характеризовался большим прибавление количества дворов в поселениях. Поэтому все протогородские поселения, кроме Большого Кривощёкова и Верхне-Чемской, пережили сокращение людности своих домохозяйств на этом этапе. На заключительном временном отрезке 1911–1926 гг. большинство поселений также испытывали спад этого показателя. Только три самых южных и удаленных от города населенных пункта все-таки показали рост людности своих дворов: Верхне-Чемская, Нижне-Чемская и Ельцовка.

Обобщенная на рисунке 5 в виде медианы картина динамики средней людности двора во всех десяти поселениях выглядит следующим образом. Средняя людность двора все 67 лет в целом движется вниз. Такова общая закономерность, даже если мы не примем во внимание явно дефектные данные 1878 г. Среднее значение соответствующего показателя в 6,2 человека в 1859 г. сменяется величиной, равной 4,6 человека, в 1926 г. Указанная генеральная тенденция вполне соответствует установленной историками закономерности, согласно которой в период демографической модернизации людность родственных ячеек сокращается в результате упрощения семейной структуры путем семейных разделов и т. п. Однако в данном случае протекание закономерного процесса было осложнено: на фоне общего сокращения на рубеже XIX–XX вв. в комплексе протогородских поселений Новосибирского Приобья наблюдался всплеск людности домохозяйств, зафиксированный в 1904 г. На наш взгляд, этот всплеск вполне объясним массовым притоком в изучаемый район в 1890–1900-х гг. аграрных переселенцев, имевших повышенную людность семьи и часто устраивавшихся на первое время во дворах старожилов. Домохозяйства старожилов могли в это время увеличиваться также за счет наплыва работников в урбанизирующуюся местность.

Рассмотрим теперь в сравнительном плане динамику полового состава населения протогородских поселений, который выражен нами в количестве мужчин, приходящихся на каждые 100 женщин (рис. 6). Несмотря на большой разнобой линий на графике количественного соотношения полов, можно увидеть несколько моментов, общих для всех изучаемых поселений.

Рис. 6. Динамика половой структуры населения в десяти поселениях

(кол-во мужчин на 100 женщин)

В начале изучаемого периода, в середине XIX в., мужчин в приобских старожильческих поселениях было меньше, чем женщин. Как было установлено ранее одним из авторов данной статьи, это было характерно для района старого заселения и аграрного освоения на юге Западной Сибири[12]. Затем в течение долгого времени, вплоть до 1904 г., доля мужчин нарастала, пока, наконец, не превысила долю женщин. В некоторых поселениях это превышение оказалось очень большим, в других было выражено слабее. Только две деревни (Нижне-Чемская и Огурцова) прошли пик мужского численного доминирования раньше, в конце XIX столетия, и в начале ХХ в. этот показатель у них переживал спад. Мужской перевес в населении образовался в пригородных поселениях около Новониколаевска в результате уже упоминавшегося притока сюда аграрных переселенцев из Европейской России (в их семьях было больше мужчин, чем женщин). Кроме того, на заработки в город и пригородную местность ехали главным образом опять же мужчины.

После 1904 г. до самого конца изучаемого периода (1926 г.) доминировала обратная тенденция уменьшения удельного веса мужчин в населении. К 1911 г. женщины уже снова количественно преобладают, ко времени присоединения большинства изучаемых населенных пунктов к Новосибирску в 1930 г. на каждые 100 женщин в среднем приходилось около 92 мужчин. Такая ситуации была неизбежной в результате того, что в периоды Русско-японской войны 1904–1905 гг., революционных событий 1905–1907 гг., Первой мировой войны 1914–1918 гг., революционных событий 1917–1918 гг., Гражданской войны 1918–1920 гг., экономического краха и политической нестабильности 1921–1922 гг. из приобских поселений, как и из многих других деревень и городов России, были мобилизованы или ушли добровольно, а затем во множестве погибли, частью же осели в других местностях очень многие мужчины.

Инфраструктурное развитие поселений сложно оценить по Спискам по причине их неточности и неполноты как раз в этом вопросе. Упоминания о тех или иных элементах инфраструктуры появлялись, но могли исчезнуть в следующем списке, появляясь в последующих. В целом, инфраструктура, конечно же, развивалась во всех населенных пунктах: появлялись всё новые хлебозапасные магазины, мельницы, торговые лавки, питейные заведения и школы. К концу изучаемого периода свои школы были уже в каждом населенном пункте.

Полученные нами данные о развитии поселений на территории нынешнего Новосибирска можно использовать на уроках в общеобразовательной школе для изучения истории города и области (региональный компонент школьного исторического образования). Они могут стать основой организации историко-краеведческой исследовательской работы школьников, дать информацию для написания «историй» отдельных районов города Новосибирска, его улиц и других мест, связанных с существовавшими когда-то на их территории поселениями, для составления заданий олимпиадного характера.