Предисловие

Обучаясь на выпускном курсе педагогического университета, мы получили зачетное задание по дисциплине «Устная история России XIX–XX вв.» от профессора В.А. Зверева. Суть задания состояла в том, чтобы взять интервью у пожилого человека (родственника или знакомого) на любую тему «О жизни в старое время». Так как среди моих близких родственников представителей старшего поколения уже нет в живых, интервью мне брать было не у кого. Поэтому я решила поработать с письменными текстами воспоминаний, в предыдущие годы записанными другими студентами, чтобы подготовить один из них к печати. Коллекция историко-биографических материалов, собранных или записанных студентами, хранится на кафедре отечественной и всеобщей истории НГПУ.

Изучив пару «пятерочных» интервью студентов с их бабушками и дедами, я сделала вывод, что добавить что-то ценное в эти работы не могу. Во-первых, написаны они очень емко и грамотно, во-вторых, я не имею никакого отношения ни к автору, ни к главному герою повествования, а отписываться банальными фразами и только портить первоначальный замысел не хочется.

Читая уже готовые интервью, я прониклась уважением, а в отдельных эпизодах состраданием и гордостью за наш народ. Непростые судьбы в непростое время, старательно пересказанные внуками на бумаге (я думаю, не только ради зачета) оказались очень интересными и поучительными историями для последующих поколений. Эти работы натолкнули меня на вполне ожидаемые размышления: «А ведь мои старички тоже жили в это же время и тоже могли совершать достойные уважения и внимания поступки. А я ничего о них не знаю и даже не пытаюсь узнать». После чего мне стало немного обидно и стыдно. Обидно за своих родных предков, ведь их имена и истории практически «канули в лета», а стыдно перед собой: я ведь могу все-таки что-то узнать и передать своим детям, внукам.

Как я уже говорила, бабушек и дедушек со стороны папы и со стороны мамы я, к сожалению, даже не помню. Они рано ушли из жизни. Этим я могу оправдать и малую свою осведомленность о прошлом нашего рода. Но один источник информации все-таки есть. Это родная сестра моей прабабушки – Мария Арсентьевна Кочеткова, в девичестве Устинова. Баба Маша.

В своей жизни я слышала о ней очень много от мамы. Когда моя мама с младшей сестрой остались сиротами (моя бабушка бросилась под поезд в 29 лет) в возрасте 9 и 6 лет, помогала им и привечала из огромного круга родни их только Баба Маша, которая воспитывала еще и своих троих деток. Из рассказов мамы я знала, что Баба Маша – самый дорогой и великодушный человек детства и юности моих мамы и тети, что они ей благодарны бесконечно. Слышала много, но саму Бабу Машу я видела всего пару раз, так как живет она в районном поселке Чистоозерное, что от нас в 20 часах езды. А восемь лет назад не стало и моей мамы… и связь ненадолго прервалась.

Четыре года назад я разыскала Бабу Машу и даже побывала у нее в гостях. Всё так же, как мне и рассказывали. Светлый человек, полный доброты и энергии. В свои 75 лет она поразила меня своим чистым умом, жизнерадостностью, тонким чувством юмора, активностью и способностью говорить на любые темы. Интересно говорить. После общения с ней у меня полностью поменялось представление о старушках. Баба Маша не была бабушкой. Она просто очень взрослая. Совсем не такая 75-летняя бабушка, которых я знала раньше. И мы стали дружить.

Болтая очередной раз по телефону с Бабулей, я решила задать нашему разговору тон официальности. Сказала Бабе Маше, что мне нужно взять у нее интервью для учебы. Бабуля рассмеялась и сказала, что «согласна на интервью только при личной встрече в условиях полной конфиденциальности, как и полагается важной особе». (Давно ждет и зазывает меня в гости.) Однако времени на поездку, к сожалению, у меня не было, и интервью пришлось брать посредством телефона. Разговор вечером 31 марта 2016 г. оказался длинным.

Детство

Бабушка рассказывает: «Наш род – коренные сибиряки. Занимались охотой, земледелием, скотоводством – простые крестьяне». Как и откуда Устиновы появились в Сибири, Баба Маша не знает. Рано осталась без попечения родителей. Родилась Устинова Мария Арсентьевна 22 июня 1937 г. в с. Черный Мыс Убинского (ранее Михайловского) района Новосибирской области в семье Устинова Арсентия Николаевича (примерно 1897 г. рождения) и Черепановой (в девичестве) Екатерины Ивановны (1901–1903 гг. рождения). В семье было еще трое старших детей: Егор, 1924 г. рождения; Елена, 1926 г. рождения; Евдокия, 1928 г. рождения, – моя прабабушка.

Годы рождения своих сестер и брата Баба Маша называла с четкой уверенностью, в отличие от данных родителей. На мой вопрос: «Как вы оказались именно в селе Черный Мыс?» бабуля ответила: «Так испокон веков там были. Род наш весь там и лежит». А на вопрос о том, чем занимались ее родители, она сказала: «Так всем. Единолично же тогда жили. Отец шил сапоги и многое другое, мастерил много. Всё умел, за всё брался. Что сделать, смастерить – проблемы не было. Хозяйство всегда было, да огород». Также известно, что Екатерина Ивановна была грамотной, писала стихи.

Арсентий Николаевич рано стал вдовцом. В 30 лет от головных болей скончалась его жена Екатерина. А в июне 1941 г. Арсентия забрали на фронт. Дети остались одни. Бабу Машу с трехлетнего возраста воспитывали сестры, 15-летняя Елена и 13-летняя Евдокия. Брата Егора и «тятеньку» (дядю) вслед за отцом отправили на фронт. Елена, как самая старшая, поднимала сестер.

Было трудно. Вспоминает Бабуля: «Рано утром девочки уходили на весь день на работу в колхоз. А в мои обязанности входило накормить птицу. Корова еще была. Вот я, отроду четырех – пяти лет, всем этим и заведовала.

Расскажу еще такой случай, Викуля, про прабабушку твою. Хлебушка было мало. От скончавшейся нашей мамы остались парóчки. Это широкие казачьи юбка и кофточка, вышитые крестом. Евдокия взяла меня с собой в соседнюю деревню обменять их на хлеб, хотя бы на непригодные зернышки. Или очистки за них могли дать. Голодно очень было. Девочки еще траву ели (была такая – жибрей). Сами ели, а мне не давали. Вот по пути в деревню у Евдокии ноги от этой травы и отнялись. Она в снег упала. Голова работает, а ноги не идут. Я ее шалью обмотала, а сама в деревню побежала за помощью. Всё боялась, что не успею. Зима лютая была. Когда прибежала в деревню, там как раз были в то время рубанщики – те, кто лес рубил. Из Куйбышева. Они лошадку в сани запрягли и вместе со мной поехали за Дусей. Когда приехали, ноги у нее были уже очень раздуты, пришлось валенки разрезать. Мужики ее раздели, положили в сани, натерли спиртом и замотали. Так нас домой без хлебушка и привезли. А Евдокия – ничего, отошла. Двое деток еще родила потом. Тяжело было. Не одни мы так страдали.

В 1946 году пришел отец с фронта. Его привезли на санях, а когда сняли с повозки, вместо ноги у него был кусок мяса. Долго отхаживали. Помню, как в бане его мыла. Прикроет “грешно тело”, а я мою – куда деваться было. Всю жизнь потом на костылях проходил. После отца и брат Егор вернулся с фронта, тоже израненный. Инвалидом пришел, с тяжелой контузией.

Жили бедно – ни одеть, ни обуть нечего было. Болели все сильно. Болячки разные ходили, одна только малярия сколько людей перекосила! Особенно сильно хворала у нас Лена, долго мы ее отхаживали.

Как-то раз приехали наручные[1], хотели меня в детский дом забрать. А Лена взяла топор – и на них! Кричит: “Не отдам Маруську!”. Наручные уехали, а мы потом долго боялись, что Ленку нашу за такое посадят или расстреляют. Должностные лица всё же. Через несколько дней слышим: ко двору прискакал конь, а ходок[2] на нем – наручный! Мы и зарыдали: «Всё – это они за Ленкой приехали». А наручный слез с коня, зашел в избу и протянул нам сверток. А в этом свертке было три пары новой обуви! Тут мы опять заплакали, только уже от радости. Счастью нашему не было предела! Босые ведь. Хорошая и нужная была подмога».

Юность

 «После войны мы работать начали. Отец поначалу скот пас. Он на костылях, а я бегаю за стадом. Потом леспромхозы стали учреждать. Мы и там с отцом работали. После войны руки нужны были, а руки у отца были пригодные. За любую работу брался. Я тоже всю работу делала. Я и сейчас – хоть сноп связать могу, хоть плетень сплести, любую крестьянскую работу сделаю.

Село Черный Мыс Убинского района Новосибирской обл. Современный вид

В Черный Мыс стали прибывать репатриированные немцы с Волги. Их привезли, высадили возле деревни и всё. Переселяли их с политической точки зрения – их же много было и кучей жили. Чтоб восстание никакое не подняли».

Здесь у меня назрел вопрос: «Скажи, Баба Маша, а как относились к этим немцам у вас в деревне? Преследовали, мстили, обижали, может быть?» – «Да что ты, милая! Как же их обижать! Они ж свои! Да и деды отца твоего, Тура Саши – они ж тоже оттуда, с Поволжья пришли. Вражды не было. Мы дружили очень, у меня подружек много из немок было. Помогали друг дружке – хорошее было время. Тяжелое, но хорошее».

Баба Маша продолжала рассказ. Чувствовалось, что мыслями она глубоко погрузилась в те годы, и обрывать эту тонкую, местами потертую временем ниточку ей не хотелось.

«Вскоре отец женился. Женщину взял с тремя ребятишками. С ними я мало жила. Уехала к родственникам. Был у нас тятенька[3] Саша – неродной, правда. Его младенцем к бабушке нашей на крыльцо хохлы подбросили, она его и воспитала. Он рад мне очень был, да и помогала я им шибко. Детишек всех нянчила. Со всеми детишками водилась. Где родится ребеночек у родственников, так я сразу к ним помогать и иду. Всю юность свою по родным дядькам в няньках провела, да по хозяйству всем подмогою была.

В 16 лет поехала работать в Куйбышев. Устроилась в откормочный совхоз. Поработала пару годков, а потом переехала в Среднюю Азию, в город Ленинабад. Там в областной больнице нянечкой устроилась. Ходить с работы мне далеко было, а утром рано опять на пересменку нужно было идти. Подружка моя с работы и пригласила меня к себе переночевать. Тут я с дедом своим и познакомилась. Захожу в дом – а он сидит, голубчик! Брат родной моей подружки. Всю ночь мы с ним проговорили. Юре тоже тяжело пришлось. Рос в детском доме. В общем, как говорится, «встретились два одиночества». Это было 2 октября 1958 года, а уже 8 октября мы сошлись. Вот и стала я женой Кочеткова Юрия Петровича. В этом году уже 58 лет, как вместе».

«Свадьбу, наверное, гуляли?». – «Да какая уж там свадьба. Послевоенные годы – не было ничего. Жить нужно было как-то».

Зрелые годы

«Господь поносил нас по миру. Из Средней Азии я переехала в Куйбышев из-за неурядиц в семье, а за мной и Юра. В 1961 году родились сразу два сыночка у меня, близнецы – Саша и Сережа. А через шесть лет – дочь Светлана. Работы в Куйбышеве сильно не было тогда, и жили в съемном жилье. Поехали в Кировскую область: там квартиры давали. Прожили там 12 лет, и нисколько не жалеем. У нас и дети часто вспоминают, как там было хорошо, какие люди все добрые, открытые. С некоторыми я до сих пор переписываюсь. Речка там очень красивая – Кама!

 По одной причине только мы оттуда и уехали – не было возможности куда-либо съездить. Не было ни железной дороги, ни трассы, только если  самолетом лететь. А еще подружка моя, Оля, оттуда переехала в Чистоозерное и позже прислала письмо. Приезжайте, мол, к нам, здесь квартиры дают, работа есть и железная дорога. Вот мы и переехали.

В 1976 году я поступила в электрозаводской детский садик «Солнышко» поваром. Долго там работала и не ушла бы, если бы не проблемы со здоровьем. Обнаружили опухоль в голове (может, та же болячка, от которой скончалась когда-то мама). Врачи сказали: нужно уходить с работы, так как возле плиты весь день стоять будет уже очень опасно. А нас всего двое поваров на 160 деток. Им же не приготовишь на весь день одно блюдо, а завтрак, обед, полдник и ужин – от плиты и не отходишь. Но делать было нечего, пришлось уйти.

Без работы нельзя было, и я пошла в столовую «Сельхозтехники». Там хоть и проще было, но брать сначала не хотели больную. Я все грамоты, премии, письма благодарности свои показала, да и знали меня все к тому времени уже. На работу приняли. Правда, пришлось попросить, чтобы меня в коридорчике, подальше от плит, расположили на первое время. Так я восемь лет до пенсии там и проработала. А опухоль куда-то подевалась. Некогда мне было о ней особо думать, вот она меня и оставила».

Живет сейчас Баба Маша с дедушкой Юрой по-прежнему в Чистоозерном, где выросли ее дети, ее внуки (мои мама и тетя), а сейчас уже и правнуки подрастают. Недавно случилось еще одно большое горе – умерла дочь Светлана, оставив троих детей. Это не могло не отразиться на жизни и здоровье уже немолодых родителей. Но они не сдаются, и по-прежнему в их светлый, а по мне так и святой дом съезжаются все родственники, близкие люди и друзья со всех уголков мира. В их однокомнатной квартирке на двоих всегда приготовлены места для гостей. Так было всегда. Как говорит сама Бабуля, «хлебушка сколько есть – пополам». Они не могут иначе. Когда Бабу Машу встречают ее бывшие начальники, коллеги и просто знакомые, они обязательно останавливаются, улыбаются и ее обнимают.

Поселок городского типа Чистоозерное Новосибирской обл., район железнодорожного вокзала. Современный вид

Как сложилась жизнь остальных членов семьи Устиновых? Отец, Арсентий Николаевич, до самой старости работал. Правда, нога стала сильно беспокоить с годами, и он работал только сторожем на предприятии. Из жизни ушел тихо, по старости.

Довольно долгую жизнь прожил старший брат Егор. Умер сравнительно недавно в довольно преклонном возрасте, всю жизнь прожив в Куйбышеве. Егор нажил много детишек и внучат. Баба Маша всех их знает и со всеми поддерживает теплые отношения.

Елена Арсентьевна вышла замуж. Родила девочку, но случилось несчастье. Раньше птицу, которая высиживала яйца, держали в доме. Девочка лежала в люльке, когда гусыня начала хлопать крыльями и громко гоготать. От испуга малышка зашлась плачем и умерла. Обнаружив мертвого ребенка, Елена тронулась умом. Ее неделю искали по лесам и болотам. Нашли, истощенную, на могиле у девочки. Выправить ее здоровье так и не получилось. Остаток жизни провела в больничных учреждениях. Баба Маша периодически забирала сестру к себе, но с годами состояние Лены только ухудшалось. Большую роль в слабом психическом состоянии, я думаю, сыграли также тяготы военного детства и перенесенные в то время болезни. Как вспоминает Баба Маша, после того случая с обморожением у Елены потом всю жизнь ноги были как бы обтянутыми прозрачной блестящей пленкой. Детей у нее больше не было, но ведь она вырастила двух сестер, которые считали ее матерью. Баба Маша по сегодняшний день благодарна ей за сохраненную жизнь и за то, что сестра не позволила забрать ее в детский дом.

Евдокия Арсентьевна родила двух детишек. Я являюсь ее родной правнучкой. Но жизнь Евдокии сложилась не менее трагично. Вышла замуж за Николая Лукина, и у них появилось двое ребятишек: дочь Валентина (моя родная бабушка) и сын Сергей (мой двоюродный дедушка). С первым мужем Евдокия развелась – бил, гулял и издевался зверски. Жила одна. Однажды поехала помогать дочери сажать картошку из Куйбышева в Барабинск на автобусе. Доехать так и не смогла. Наутро ее обнаружили с ножевыми ранениями мертвую. Как выяснилось позже, убийцей был супруг.

Ее дочь Валентина вышла замуж за Александра Шаталина в Куйбышеве. Позже они переехали жить в поселок на станции Кирзинское. Родились две девочки – Марина и Наталья. Но от тягот жизни (бабушка работала на железной дороге, абсолютно одна вела хозяйство и воспитывала дочерей) и крутого характера мужа в возрасте 29 лет Валентина покончила жизнь самоубийством, бросившись под поезд.

Практически осиротев, моя мама и тетя нашли долю спасения и тепла в руках Бабы Маши. Появившись на пороге в доме Бабы Маши, восьмилетняя Марина, державшая за руку шестилетнюю Наташу, сказала: «Баба, мы теперь у тебя всегда жить будем». – «Почему же?» – спросила еще ничего не знающая Бабушка. «Маму поезд убил».

Заключение

окончив этот долгий, местами веселый, местами прерывающийся слезами рассказ, мы немного помолчали. Это был важный и нужный нам обеим разговор. Помимо того, что я узнала много интересных фактов, я еще взглянула по-новому на то, что было мне уже ранее известно. Образ Бабы Маши возвысился в моем восприятии на самый высокий уровень сущности человека. Теперь я знаю много. Среди этого многого есть как хорошее, так и плохое, но это то, что было с прошлым моих родителей, бабушек, дедушек, прабабушек и прадедушек и даже прапрабабушек и прапрадедушек. Значит, это и мое прошлое – в широком понимании. Вот как говорил один из мыслителей: «Ты не знаешь себя, если не знаешь прошлое предшествующих тебе поколений». Могу дополнить эти слова своим мнением. Человек не уважает себя по-настоящему, если ничего не знает и не стремится узнать о своих корнях.

Большую благодарность хотела бы выразить профессору Владимиру Александровичу Звереву за полученное учебное задание. На деле оказалось, что он побудил нас заняться очень интересным и важным делом.

Завершить свою публикацию я хотела бы стихотворением «Наше военное детство», написанным Кочетковой Марией Арсентьевной: «Боль на сердце нам не унять – // В последний путь провожали // Младую красавицу-мать. // Мы горе оплакать еще не успели, // А тут началася война. // Завыли волчицами бабы, как звери, // И вся содрогнулась земля. // На фронт мы отца проводили, // А следом и брат наш ушел. // Остались мы, три сиротинушки, // Да горюшка целый подол. // Остались мы, мал мала меньше, // Господь бы нам выжить помог. // Елене – 14, Евдокии – 12, а мне лишь четвертый годок. // Военные годы лихие, // Закон нам суровый стоял: // Мы хлебушко с жибрием ели, // Он силы у нас отнимал. // В деревню соседскую шли мы // Мамины вещи менять. // У нас заболела Елена, // Нам нужно сестрицу спасать. // «Маруся, беги до деревни, // Я больше идти не могу», – // Сестрица моя замерзала // На белом искристом снегу. // В соседнем селе на постое // Стояли как раз мужики. // Спроворили быстро лошадку // И мигом ее привезли. // Снегом и спиртом ее растирали, // С лица уходила печаль. // Теплее всего согревала // Оставленная мамою шаль. // Осталась одна я на свете, // А вы все сейчас в небесах. // Пусть будет земелька вам пухом, // Да вечная память в сердцах».