Крупнейшим событием отечественной истории второй половины прошлого столетия стал XX съезд КПСС, 60-летие которого отметили в прошлом году. Как известно это политическое мероприятие, доклад Н. С. Хрущева о «культе личности Сталина», дали решающий импульс «оттепели». Данный период, получивший такое, весьма условное и образное название с легкой руки И. Г. Эренбурга, характеризуется сложными, противоречивыми тенденциями социально-экономического и общественно-политического развития. В это время было многое сделано для устранения наиболее одиозных проявлений тоталитарной системы. Бесспорной заслугой послесталинского руководства является прекращение массовых репрессий, освобождение узников ГУЛАГа. В период «оттепели» впервые за многие годы предпринимаются попытки значительных реформ в общественно-политической области, в промышленности и в сельском хозяйстве, проводятся важные меры по повышению жизненного уровня населения. Вместе с тем все эти преобразования носили верхушечный характер, были весьма ограниченными и непоследовательными. Они ни в коей мере не посягали на основополагающие институты существовавшей системы – монополию бюрократической номенклатуры на экономические ресурсы и власть. 

Первая и до настоящего времени единственная обобщающая работа о XX съезде вышла в разгар «перестройки» [5]. В последующие годы данное событие неоднократно рассматривалось в целом ряде исследований, посвященных общей характеристике «оттепели» и ее отдельным аспектам [См. напр.: 1; 7; 8; 9; 10; 11; 12]. Последняя же заметая работа, специально посвященная XX съезду, появилась в 2012 г., впрочем, она представляет собой лишь сборник статей [4].

В большинстве исследований, посвященных «оттепели» и XX съезду, приоритетное внимание отводится процессам на «политическом Олимпе», между тем как глубокое проникновение в исторический процесс требует фундаментального изучения общественных настроений, реакции различных групп отечественного социума на действия правящих кругов. Наибольшим достижением в этом направлении, безусловно, является упомянутые монографии Ю. В. Аксютина и В. А. Козлова. Вместе с тем, как представляется, изучение названного аспекта «оттепели» далеко не исчерпано, – важным познавательным резервом следует признать конкретизацию отмеченных названными авторами тенденций на материалах различных регионов страны. В этом контексте значительный интерес представляет статья французского историка Ж.‑П. Депретто, подготовленная на основе ресурсов Нижегородских архивов [6]. Она и послужила в какой-то мере импульсом и образцом для проведения аналогичного исследования на новосибирских материалах.

Характеризуя источниковую базу, следует подчеркнуть ее недостаточную репрезентативность. Как известно, в нашей стране в то время не проводилось социологического изучения общественных настроений. Видимо, наиболее полной информацией по этому поводу располагали органы госбезопасности (в рассматриваемый период – КГБ), однако соответствующие документы историкам, как правило, не доступны. Лишь в какой-то мере это компенсируется материалами партийных органов, которые направляли в вышестоящие инстанции различные информационно-отчетные данные, где в какой-то мере находили отражение и настроения подведомственного им населения. Разумеется, это весьма тенденциозный источник, склонный, по понятным причинам, к приукрашиванию ситуации, замалчиванию острых проблем. Тем не менее, определенные тенденции общественных настроений названные информационные ресурсы все же позволяют проследить. 

Как известно, «секретный» доклад Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС вскоре стал известен подавляющей части населения страны, поскольку был зачитан на собраниях «партийного, комсомольского и беспартийного актива». В ходе этих мероприятий был зафиксирован широкий спектр вопросов, отнюдь не всегда приятных организаторам «разоблачения Сталина». Среди них, в частности, фигурировали следующие: «Почему не освободили Сталина от работы, когда требовал Ленин?»; «Неужели члены ЦК, избранные на XVII съезде партии, не могли сговориться, чтобы убрать Ежова, Берию и всех тех, кто стоял за проведение репрессий?»; «Откуда известно, что все признания были вынужденными под действием пыток?»; «Почему делегаты XIX партсъезда не сделали замечания Сталину о его неправильных действиях?»; «Заслуживает ли Сталин за такие дела оценки "врага народа"?»; «Будет ли обнародован доклад Хрущева?» [2, оп. 26, д. 37, л. 32].

Данные с мест фиксировали стремление «низов» к получению исчерпывающей информации о «разоблачении Сталина», даже определен­ное тяготение к формулировке собственной позиции в этом вопросе. Характерно в этом плане сообщение Коченевского райкома КПСС (апрель 1956 г.), в котором отмечалось: «К этому времени в городе Новосибирске изучение доклада т. Хрущева прошло во многих партийных организациях, что вызвало разносторонние толкования в населении. Трудящиеся Коченевского района, общаясь с городским населением, по приезде на места распространяли извращенные толкования о Сталине, вплоть до того, что якобы нужно убрать его портреты» [2, оп. 26, д. 37, л. 70].

Показательно, что «низвержение кумира» активизировало общественное мышление в целом, в частности, инициировало сопоставление сложившихся в нашей стране порядков с жизнью других стран. Об этом свидетельствовали, к примеру, следующие вопросы: «Чем объясняется, что в США огромная масса рабочих имеет автомашины, по виду живет неплохо?»; «Темпы роста в США ниже наших: не потому ли, что им некуда развивать промышленность, они и так много имеют на душу населения?» [2, оп. 26, д. 37, л. 124].

В одном из наиболее отдаленных районов области – Кыштовском, был зафиксирован симптоматичный вопрос: «Почему американцы сразу же знали после съезда о докладе (Н.С.Хрущева о «культе личности». – И.К.) и в первых числах марта передавали по радио "Голос Америки?"» [2, оп. 26, д.37, л. 140]. Как видим, при первых же признаках либерализации режима ценители альтернативной информации появля­ются даже в таком «захолустье».

«Разоблачение культа личности» дало импульс крити­ческим суждениям не только по политическим, но и по экономическим вопросам. Об этом рельефно свидетельствует информация Колыванского райкома КПСС о выступлениях на районном партийном активе (март 1956 г.). Как сообщалось, «выступавшие на совещании подвергли критике областные организации», – прежде всего по вопросам руководства сельским хозяйством. Накопившееся недовольство председателей колхозов прорывалось в следующих заявлениях: «Сдавай хлеб и никаких гвоздей, все имеющееся в наличии отдавай. Сводка должна быть закончена к такому-то числу. Такая практика командования привела к тому, что многие колхозы были вынуждены сдать зерно с семенных участков»; «У нас артельные дела вершатся по директивам вышестоящих организаций. При этом не учитывается ни экономика, ни возможности колхозов. Отступать от ука­заний свыше не позволялось. Это считалось чуть ли не антигосударственной практикой» [11, с. 448–449].

Вскоре после антисталинской акции Хрущева в правящих кругах наметилось, как известно, усиление консервативно-охранительных тенденций, что явилось, помимо прочего, реакцией на венгерские события 1956 г. Реакционный поворот нашел свое выражение, в частности, в письме ЦК КПСС ко всем членам партии «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов» (декабрь 1956 г.). Обсуждение этого документа также имело заметный общественный резонанс, причем это был, пожалуй, первый в ряду рассматриваемых событий случай, когда разнообразные критические и «оппозиционные» суждения звучали не в связи с очередной «разоблачительной» инициативой «верхов», а в большей мере в противовес официальным установкам.

Особенно симптоматично, что, несмотря на идеологический прессинг и многолетнюю привычку к «единодушному одобрению» действий правящих кругов, из народной среды раздаются критические голоса, в т.ч. прослеживается осуждение советской интервенции в Венгрию. Так, по сообщению из Черепановского района, здесь «имел место случай демагогических высказываний преподавателя школы станции Евсино т. Кузьмина (беспартийного), который высказывал в разговоре среди коллектива учителей сомнения в правильности выступления советских войск в подавлении контрреволюционного мятежа в Венгрии. Демагогические высказывания Кузьмина не нашли должного отпора от коллектива учителей. Хуже того, комсомольцы учительской организации пытались взять его под защиту и принять постановле­ние, оправдывающее высказывания Кузьмина. Секретарю комсомоль­ской организации т. Даниловой объявлен выговор за беспринципность, запущенность комсомольской работы» [11, с. 462–463].

В свою очередь, в Кировском районе г. Новосибирска с сомнениями по поводу со­ветской акции в Венгрии выступил преподаватель географии одной из местных школ Евсюков, который и в ходе последовавшего разбирательства его проступка «свои ошибки признал не до конца». Поскольку партийная организация школы не дала ему должного «отпора», расправа с этим «бунтарем» была проведена на заседании райкома, где он был исключен из партии [3, оп.1, д.81, л.40].

Таким образом, имеющиеся информационные ресурсы позволяют проследить определенные прогрессивные сдвиги в массовом сознании, особенно симптоматичные для отдаленной провинции. Это некоторое расширение политического кругозора, рост политической культуры и общественной активности. Вместе с тем очевидны и препятствия на этом пути, обусловленные как уровнем политической культуры, так и репрессивно-охранительной политикой правящих кругов.

Библиографический список

1. Аксютин Ю. В. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР. 1953–1964 гг. М.: РОССПЭН, 2004. – 487 с; 2-е изд. – РОССПЭН, 2010. – 624 с.

2. ГАНО. Ф. П-4.

3. ГАНО. Ф. П-62.

4.  XX съезд КПСС в контексте российской истории, – М.: Институт российской истории РАН, 2012. – 220 с.

5. XX съезд КПСС и его исторические реальности. – М.: Политиздат. – 1991. – 415 с.

6. Депретто Ж.-П. Восприятие XX съезда КПСС (по материалам Нижегородских архивов) // Социальная история. Ежегодник. – Спб.: Алетейя, 2009. – С. 187–208.

7. Емельянов Ю. В. Хрущёв. От пастуха до секретаря ЦК. – М.: Вече, 2012. – 318 с.

8. Зубкова Е. Ю. Общество и реформы. 1945–1964. – М.: Россия молодая, 1993. – 199 с.

9. Козлов В. А.  Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе. М.: Сибирский хронограф, 1999. – 416 с.; 2-е изд. – РОССПЭН, 2009. – 543 с.

10. Козлов В. А. Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти, 1953–1985. М.: Олма-пресс, 2006. – 448 с.

11. Наша малая родина. Хрестоматия по истории Новосибирской области. 1921–1991. – Нововосибирск: Экор, 1997. – 765 с.  

12. Шестаков В. А. Социально-экономическая политика советского государства в 50-е – середине 60-х гг. – М.: Наука, 2006. – 293 с.