В 12 часов дня 15 сентября 1921 года в новониколаевском городском саду «Сосновка», находившемся в центре города – на улице Фабричной, собрались свыше двух тысяч крестьян, рабочих и красноармейцев. За несколько дней до того в газете «Советская Сибирь» появилось объявление о готовящемся показательном суде над бароном Унгерном. Самого одиозного из руководителей белого движения пленили и доставили в Новониколаевск для показательного суда по личному распоряжению Владимира Ленина. Главным обвинителем эстляндского барона – Романа Федоровича Унгерна фон Штернберга – был Емельян Ярославский (Миней Губельман), революционер с двадцатилетним стажем, известный в Новониколаевске журналист и борец с религией.

Самодержец пустыни

Унгерн не был характерной фигурой белого движения, но для большевизма представлял действительную опасность. И прежде всего тем, что чуть ли не единственный из руководителей белого движения целью своей ставил не учредительное собрание, а восстановление монархии. Человек этот, вынашивавший планы переустройства мира в духе Чингис-хана, представляется как явление не столько российского или монгольского масштаба, сколько мирового. За весьма короткий срок Унгерн прошел путь от командира сотни под командованием Врангеля до генерал-лейтенанта казачьего войска атамана Семенова, снискал себе славу одного из самых жестоких людей своего времени и при этом расположил монголов, став "освободителем", живой легендой, национальным героем. Действительное в истории с Унгерном трудно отделить от мифического. На недостаток достоверных сведений ссылается и Дмитрий Симонов, молодой сотрудник Института истории СО РАН, защитивший недавно кандидатскую диссертацию "Белая сибирская армия в 1918 году".

– Во всем, что касается Унгерна, больше вопросов, чем ответов. В госархиве в Москве хранится всего шесть дел, и те – ведомости о жаловании и прочие хозяйственные подробности из жизни его Азиатской дивизии. Ключевые материалы либо хорошо засекречены, либо уничтожены… Известно, что свою Азиатскую конную дивизию (называвшуюся одно время туземным корпусом) Унгерн начал формировать в 1918 году. У него было несколько тысяч всадников, преимущественно монголы и буряты, русские же офицеры – в основном на командных постах…

В начале 1921 года Азиатская дивизия барона со станции Даурия, где Унгерн безраздельно властвовал на протяжении двух лет, направилась в сторону Урги (ныне – Улан-Батор), занятой китайскими войсками. В руках у китайцев на положении заложника находился духовный и светский правитель Монголии – Богдо-гэген. Унгерн направил на его спасение отряд особого назначения, который и выкрал пленника - слепого старца Богдо-гэгена – из города, оккупированного 10-тысячным войском противника. И только после этого был осуществлен штурм, закончившийся освобождением Урги. Благодарные монголы присвоили Унгерну княжеский титул и особое звание "освободителя и восстановителя государства".

Здесь, в Урге, эстляндский барон Унгерн стал буддистом (в монгольском варианте – ламаистом), но, несмотря на миролюбивый характер этой религии, проявил себя как деспот и тиран, начав свое правление в Урге со страшной резни, уничтожая китайцев и евреев. О том, что Унгерн чувствовал себя в Урге "хозяином", говорит и тот факт, что барон ввел в оборот новые деньги – с изображением домашних животных. Отсюда в мае того же 21-го года он совершил свой неудачный поход на Советскую Россию. И уже 26 августа красный партизанский отряд под командованием Петра Щетинкина пленил "самодержца пустыни".

Палачи и жертвы

Интерес к Унгерну в разное время проявляли такие не похожие друг на друга люди, как Адольф Гитлер (в свое время в нацистской Германии ставились пьесы о "черном бароне"); Фридрих Горенштейн, российский драматург (автор сценариев к фильмам, среди которых – "Раба любви"), написавший об Унгерне роман "Под знаком тибетской свастики"; наконец, нынешний министр ЧС Сергей Шойгу (по слухам, считающий себя реинкарнацией – перевоплощением Унгерна). На самом деле, все зависит от того, как "прочитать" десятки раз переписанные страницы жизни опального барона. Кто-то склонен видеть в нем предтечу фашизма, кто-то – верноподданного монархии, кто-то живым воплощением Чингис-хана, мечтавшего о свержении "изжившей себя" европейской цивилизации. Кем был в действительности Унгерн? И кого судили 15 сентября 1921 года в новониколаевском саду "Сосновка"?

– С точки зрения большевиков, Унгерн считался очень удобной фигурой, на которую можно было свалить все существующие и несуществующие грехи белого движения, – говорит Дмитрий Симонов. – Здесь, в Новониколаевске, было сибирское отделение Верховного трибунала. По сути, город являлся административным центром всей Сибири. А теперь представьте себе 21-й год – по Сибири идут крестьянские восстания, продразверстка, голод, карательные отряды по подавлению мятежей в деревнях. Этот суд над Унгерном большевикам был просто необходим. Крестьяне отошли от советской власти, единственная реальная сила, к которой они могли примкнуть, – белое движение. И вот для того, чтобы лидеры антибольшевистского движения не могли взять руководство над крестьянским восстанием, нужно было опорочить их в глазах населения. Дескать, альтернативы большевикам нет, посмотрите, кто такие белые генералы – злодеи, людоеды, тираны, не может быть таким руководитель народного движения! Судом над Унгерном пытались выработать такое общественное мнение, что альтернативы большевизму просто нет.

Под предлогом отражения нападения Унгерна на советскую территорию в Монголию вступили части Красной Армии, сибирских партизан и "красномонгольские" отряды Сухэ-Батора. Известный нам по советской истории монгольский революционер Сухэ-Батор, по сути, был мистиком-буддистом и искренне считал, что воюет за Шамбалу. После победы "народной революции", а если быть точным – красной интервенции – реальными хозяевами Монголии стали командарм Щетинкин и начальник ОГПУ Монголии Блюмкин. Сухэ-Батор прожил немногим больше года и, отравленный ядом, уступил власть Чойбалсану. А вот Петр Ефимович Щетинкин, чей бюст возвышается в новосибирском сквере Героев революции и чьим именем названа одна из улиц города, был убит в Улан-Баторе ровно шесть лет спустя после расстрела Унгерна – в сентябре 1927 года.

За Бога, царя и Отечество!

У барона Унгерна, лютеранина по рождению и буддиста по смерти, была своя собственная религия. Из его мистических представлений о мире можно понять следующее: идет борьба двух сил: добро - зло, Бог - дьявол. Революция в России и события, связанные с ней, - проявление дьявольского начала, цель которого изъять божественное из человека. Главными агентами зла, по глубокому убеждению Унгерна, были прежде всего социалисты всех мастей. Людьми он называл только тех, кто, по его мнению, носит божественное начало в душе. Остальные - нелюди, поэтому и относиться к ним нужно, как к "бешеным собакам". Монархия же, как власть, ответственная перед Богом и направляемая Им, несет в себе добро. Любая другая власть, в том числе демократическая - это власть от людей. Как могут властвовать люди, отроду не имевшие прислуги? Сам барон с особой гордостью утверждал, что род Штернбергов верой и правдой служил российским монархам. На вопрос общественного обвинителя: "Сколько лет насчитываете своему роду баронов?" - Унгерн, в желтом халате буддиста, в погонах генерал-лейтенанта с инициалами атамана Семенова и Георгиевским крестом, заслуженным в первую мировую, отвечает: "1000 лет". "Чем отличился ваш род на русской службе?". – "72 убитых на войне". (Кстати сказать, родовой герб баронов Унгернов-Штернбергов украшала надпись "Звезда их не знает заката").

– Унгерн единственный, кто открыто признал себя монархистом. И в этом смысле он был белой вороной в белом стане. Почти весь высший состав антибольшевистского движения и подавляющая часть офицерства были монархистами, но открыто свои лозунги не выдвигали, – говорит Дмитрий Симонов. – Почему? После заключенного в марте 1918 года Брестского договора старая русская армия, в составе которой было более 10 миллионов человек, подлежала демобилизации. Оружие и боевая техника русской армии оказались в руках большевиков. Так что белым, формировавшим свои дивизии на окраинах России, пришлось закупать все необходимое за границей. Другого выхода у них просто не было, в противном случае им пришлось бы отказаться от борьбы. И здесь многое зависело от позиции иностранных государств. США, Англия, Франция, оказывавшие поддержку белым, вели свою политику. Это были демократические по форме правления страны, в феврале 1917 года поддержавшие Временное правительство, которым Россия монархическая казалось более опасной, чем советская. К большевикам международные силы относились как к чему-то несерьезному. Так что если бы тот же Колчак выдвинул лозунг восстановления монархии, он не получил бы ни одного патрона…

Иначе обстояло дело на внутреннем фронте. Монархические лозунги выдвигали и сами… большевики. Уже упомянутый нами Петр Щетинкин, бывший в 1919 году руководителем партизанского движения в Енисейской губернии, собирал крестьян для борьбы с Колчаком прокламациями приблизительно следующего содержания: "В Москве Великий князь Михаил Александрович торжественно венчался на царствование. Да здравствует Государь Император Михаил Александрович! Председателем Правительства Государь Император назначил Владимира Ильича Ленина. Вся Россия признала Государя Императора Михаила Александровича и Председателя Правительства Владимира Ленина, только один Колчак не хочет его признавать. Все на борьбу с Колчаком!"

Так что енисейское крестьянство, активно боровшееся с Колчаком, воевало под красным флагом за царя-батюшку… Особенность российского менталитета была такова: Родина – это царь-батюшка, нет царя, значит, и Родины нет.

Унгерн и здесь отличился. В его представлениях европейская цивилизация изжила себя, погрязнув в рационализме. Между тем примат материальных ценностей противоречит самому духу человека. Сила, способная повернуть колесо истории, – это кочевники центрально-азиатских степей, и прежде всего – монголы, духовное начало в которых сохранено и его следует распространить на всю Россию. "Восток непременно должен столкнуться с Западом, – утверждал уже в плену сын доктора философии Лейпцигского университета и враг западной цивилизации барон Унгерн, – культура белой расы, приведшая европейские народы к революции, сопровождавшаяся веками всеобщей нивелировки, упадком аристократии и прочее, подлежит распаду и замене желтой, восточной культурой, которая образовалась три тысячи лет назад и до сих пор остается в неприкосновенности…".

Противление злу насилием

Идеи Льва Толстого о непротивлении злу были очень популярны в начале 20-го века. Но Унгерн был практиком от другого направления русской общественной мысли, развивал которое известный в то время философ Ильин, – борьба против зла невозможна без насилия. Эти идеи не получили широкого распространения, но Унгерн, уверовавший в себя как в воплощение то ли Чингис-хана, то ли Бога войны – Чжамсарана, расправляющегося с врагами веры, – взял их на свое вооружение...

Листая архивные материалы ГАНО, нет-нет задаюсь вопросом: а судьи кто? Не открою секрета, если вспомню о красном терроре, об оправданности которого открыто заявили большевики в 1918 году. "Для нас принципиальным является не конкретная вина человека, а его классовое происхождение: на основании этого мы решаем, целесообразно ли оставлять его в живых", – пишет в инструкции для ВЧК заместитель "железного Феликса" Лацис.

– Большевики пришли к власти в стране, где у них не было никакой социальной базы, – продолжает Дмитрий Симонов. - На выборах в Учредительное собрание, если помните, они получили меньшинство. Им крайне необходимо было удержаться у власти. Для этого и был развязан красный террор. Он был направлен на истребление конкретных слоев населения. Не явных врагов советской власти, а потенциальных, кто в перспективе мог оказаться во главе антибольшевистского движения. В разряд врагов попали представители буржуазии, бывшие помещики, вся интеллигенция, священники - иными словами, образованные люди. Они должны были быть или истреблены физически, или изолированы только потому, что могли осмыслить действительное положение дел. От красного террора в 1918 году по разным оценкам пострадало от одного до трех миллионов человек.

Белый террор, который многие годы ставился в вину антибольшевистскому движению, по мнению историка, и террором-то назвать нельзя. В отличие от учрежденного на государственном уровне красного террора, под белым подразумевают действия отдельных руководителей движения, которые творили безобразия по собственному усмотрению. Причем нередко за карательные действия офицеров судили свои же и даже расстреливали за нарушение закона. Того же Унгерна несколько раз пытались вызвать из Даурии и судить за совершаемые им деяния…

P.S. С именем Унгерна связано столько легенд, мифов, домыслов и откровенных спекуляций, что даже однозначно утверждать, был ли он расстрелян в новониколаевской тюрьме 16 сентября 1921 года или ему удалось сбежать с помощью белого подполья, – невозможно… Впрочем, для Унгерна, как буддиста, смерть – не конец, а начало и возможность нового воплощения.

Опубликовано: газета «Ведомости» Законодательного собрания Новосибирской области №9(682) от 21.03.2004 http://vedomosti.sfo.ru/articles/?article=2187

Фотореконструкции материалов Новосибирского областного краеведческого музея сделал Виталий МИХАЙЛОВ.